Да не сиди с Егоркой до полночи —
Не то Егорка обнять тебя захочет.
А коль обнимет, меня не забывай
И сухарей скорее высылай.
Итак, кончаю. Целую тебя в лобик,
Не забывай, что я живу, как бобик.
Привет из дальних лагерей
От всех товарищей-друзей.
Целую крепко-крепко. Твой Андрей.
* * *
Помню ночку темную, глухую
На чужом скалистом берегу.
По тебе, свобода, я тоскую
И надежду в сердце берегу.
Помню годы, полные тревоги,
Свет прожекторов ночной порой.
Помню эти пыльные дороги,
По которым нас водил конвой.
На которых день и ночь звучали
Частые тяжелые шаги.
Разве ты забыл, как нас встречали
Лагерей тревожные свистки?!
В лагерях мечтают о свободе.
Не дано там права говорить.
Там винтовки часовых на взводе
Могут вам свободу заменить.
Срок пройдет, пройдут года упрямо.
Все забудут наши имена.
И никто не вспомнит, только мама
Скажет, что у сына седина.
Может, сын еще к тебе вернется.
Мать-старушка выйдет на перрон.
Скажет: «Здравствуй, сын», и отшатнется,
Подавив в груди невольный стон.
Скоро вы увидите, как летом
На полях цветочки расцветут.
Разве вы не знаете об этом,
Что цветы свободных только ждут?
* * *
За окном кудрявая белая березонька.
Солнышко в окошечко нежным светом льет.
У окна старушечка — лет уже порядочно?
С Воркуты заснеженной мать сыночка ждет.
И однажды вечером принесли ей весточку.
Сообщили матери, что в разливе рек
Ваш сыночек Витенька, порешив охранника,
Темной, темной ноченькой совершил побег.
Он ушел из лагеря в дали необъятные,
Шел тайгой дремучею ночи напролет,
Чтоб увидеть мамочку и сестренку Танечку.
Шел тогда Витюнечке двадцать третий год.
И однажды ноченькой постучал в окошечко.
Мать, увидев Витеньку, думала, что сон.
«Скоро мне расстрел дадут, дорогая мамочка!»
И, к стене приникнувши, вдруг заплакал он.
Ты не плачь, старушечка, не грусти, не мучайся
Ты слезами горькими сына не вернешь.
На ветвях березовых капельки хрустальные:
С ней береза плакала, не скрывая слез.
* * *
Выпьем за мировую,
Выпьем за жизнь блатную:
Рестораны, карты и вино.
Вспомним Марьяну с бана,
Карманника Ивана,
Чьи науки знаем мы давно.
Ворье Ивана знало,
С почетом принимало,
Где бы наш Ванюша ни бывал.
В Киеве, Ленинграде,
Москве и Ашхабаде —
Всюду он покупки покупал.
Взгляните утром рано —
Вам не узнать Ивана:
С понтом на работу он спешит,
Шкары несет в портфеле —
Мастер в своем он деле.
Будет им, пока не залетит.
Шкары он надевает,
Когда жуликом бывает,
А когда ворует — макинтош.
Если ж грабит, раздевает,
Он перчатки надевает —
Нашего Ванюшку не возьмешь!
Если ж в камеру заходит,
Разговор такой заводит:
«Любо на свободе, братцы, жить!
Свободу вы любите,
Свободой дорожите,
Научитесь вы се ценить!».
А когда домой приходит,
То по новой все заводит:
Курит, пьет, ворует — будь здоров!
Легавых за нос водит,
С девчонками ночь проводит
И карманы чистит фраеров.
Однажды он дело двинул:
Пятьсот косых он вынул —
Долго караулил он бобра.
Купил себе машину,
Катал красотку Зину,
С шиком выезжал он со двора.
Долго он с ней катался,
Долго он наслаждался.
Но однажды с ним стряслась беда:
Вместе с своей машиной,
Вместе с красоткой Зиной
Навернулся с нашего моста.
Играй, гармонь, звончее,
Играй же веселее —
Сегодня закрывается кичман.
Если ж вы все блатные,
Будьте вы все такие,
Как ростовский жулик был Иван.