Я БИЛ ЕГО В БЕЛЫЕ ГРУДИ
Я бил его в белые груди,
Срывал на груди ордена.
Ох, люди, ох, русские люди,
Родная моя сторона!
Я был батальонный разведчик,
А он писаришка штабной.
Я был за Россию ответчик,
А он спал с моею женой.
Ах, Клава, любимая Клава,
Неужто судьбой суждено,
Чтоб ты променяла, шалава,
Меня на такое говно.
Меня — на такую скотину!
Да я бы срать рядом не стал!
Ведь я от Москвы до Берлина
По трупам фашистским шагал!
Шагал, а потом в лазарете
На койке больничной лежал.
И плакали сестры, как дети,
Пинцет у хирурга дрожал.
Дрожал и сосед мой рубака —
Полковник и дважды Герой.
Он плакал, закрывшись рубахой,
Скупою слезой фронтовой.
Скупою слезой фронтовою
Гвардейский рыдал батальон,
Когда я геройской Звездою
От маршала был награжден.
Потом мне вручили протезы
И быстро отправили в тыл.
Красивые крупные слезы
На литер кондуктор пролил.
Пролил, ну а после, паскудник,
С меня он содрал четвертак.
Ох, люди, ох, русские люди,
Ох, люди, ох, мать вашу так!
К жене, словно вихрь, я ворвался,
И Клавочку стал я лобзать.
Я телом жены наслаждался.
Протез положил под кровать.
Болит мой осколок железа
И давит пузырь мочевой.
Полез под кровать за протезом,
А там писаришка штабной.
Я бил его в белые груди,
Срывал на груди ордена.
Ох, люди, ох, русские люди,
Родная моя сторона!
* * *
Глухо лаяли собаки
В затихающую даль.
Я явился к вам во фраке
Элегантный, как рояль.
Вы лежали на диване
Двадцати неполных лет.
Молча я сжимал в кармане
Леденящий пистолет.
Пистолет был кверху дулом —
Из кармана мог стрелять.
Я стоял и думал, думал:
Убивать — не убивать.
Но от сытости и лени
Превозмочь себя не мог.
Вы упали на колени
У моих красивых ног.
На коленях вы стояли
У моих красивых ног
И безумно целовали
Мой начищенный сапог.
Выстрел был, сверкнуло пламя.
Ничего уже не жаль.
Я лежал к дверям ногами.
Элегантный, как рояль.
* * *
Поспели вишни в саду у дяди Вани,
У дяди Вани поспели вишни.
А дядя Ваня с тетей Груней нынче в бане.
А мы под вечер погулять как будто вышли.
Припев:
А ты, Григорий, не ругайся,
Ты, Петька, не кричи.
А ты, с кошелками, не лезь поперед всех.
Поспели вишни в саду у дяди Вани.
А вместо вишен теперь веселый смех.
«Ребята, главное — спокойствие и тише —
И не заметят, не, не заметят.
А как заметят, так мы воздухом здесь дышим», —
Сказал с кошелкою соседский парень Петька.
Припев.
А ну-ка, Петька, давай скорее кепку.
А он черешню в рубаху сыпал.
Ох, видно, Витька, перегнул ты слишком ветку
И вместе с вишнями сейчас в осадок выпал.
Припев.
Пусть дядя Ваня купает тетю Груню
В колхозной бане, отличной бане.
Мы тете Груне все «спасибо» скажем дружно
И дяде Ване, уж конечно, дяде Ване.
Припев:
А ты, Григорий, не ругайся,
Ты, Петька, не кричи.
А ты, с кошелками, не лезь поперед всех.
Поспели вишни в саду у дяди Вани.
А вместо вишен теперь веселый смех.
* * *
Надену я черную шляпу,
Поеду я в город Анапу,
И выйду на берег морской
С своей непонятной тоской.
Я сяду на пляж, разомлею,
О жизни своей пожалею.
И жизнь до конца просижу
На этом соленом пляжу.