– Просто приведите его в клинику утром и оставьте у нас. Если все пойдет по плану, сможете забрать кота уже в конце дня, – сказала она.
Зная, что операция назначена на десять часов, я встал в то утро пораньше. Со времен предыдущего похода к ветеринару это был первый раз, когда мы с котом отправлялись в серьезное путешествие. Из-за курса антибиотиков я не выпускал Боба из квартиры (за исключением тех случаев, когда ему требовалось сходить в туалет). Поэтому я снова достал зеленую коробку, которая коту еще в прошлый раз не понравилась. Погода за окном была отвратительная, так что мне пришлось воспользоваться крышкой, чтобы уберечь рыжего от непогоды. За две недели ничего не изменилось: Бог по-прежнему не одобрял такой способ передвижения и все время высовывал голову, чтобы смотреть по сторонам.
Больница Эбби-клиник оказалась небольшим зданием, зажатым между газетным киоском и медицинским центром в ряду магазинов на Далстон-лейн. Хотя мы пришли задолго до назначенного времени, в коридоре уже было полно народу. Собаки, как обычно натягивали поводки и рычали на кошек, которые сердито шипели в переносках. Я начинал привыкать к этой картине! Из-за пластиковой коробки Боб сразу обратил на себя внимание агрессивных псов. А я заметил, что среди здешних пациентов тоже немало стаффорширдских бультерьеров (и их владельцев-неандертальцев).
Некоторые коты не выдержали бы напряжения и сбежали. Но у Боба был такой вид, будто ему дела нет до этих грозных псов. Он верил, что в случае необходимости я смогу его защитить.
Когда назвали мое имя, навстречу нам вышла молоденькая медсестра с какими-то бумагами в руках. Она отвела меня в кабинет и задала несколько стандартных вопросов.
– Как вы понимаете, последствия операции необратимы. Вы уверены, что не хотите использовать Боба в качестве самца-производителя? – уточнила она.
– Уверен, – улыбнулся я, поглаживая рыжего по голове.
А вот следующий вопрос поставил меня в тупик.
– Сколько Бобу лет?
– Эээ… Честно говоря, понятия не имею, – протянул я, после чего коротко рассказал нашу с ним историю.
– Что ж, давайте посмотрим.
Медсестра объяснила: тот факт, что достоинство Боба еще при нем, поможет нам определить его примерный возраст.
– Коты и кошки достигают половой зрелости примерно в полгода. Если в этом возрасте их не прооперировать, происходят определенные физические изменения. У котов, к примеру, округляются щеки, шкура становится толще. В целом некастрированные коты крупнее тех, которых прооперировали, – рассказала девушка. – Поскольку Боб не слишком крупный, рискну предположить, что ему месяцев девять-десять.
Затем медсестра протянула мне соглашение, подписав которое я отказывался от каких-либо претензий в случае осложнений. Операция была несложной, а риск минимальным, но все-таки лучше перестраховаться.
– Мы тщательно осмотрим кота и, может быть, перед операцией возьмем у него кровь на анализ, – успокоила меня медсестра. – Если возникнут проблемы, мы с вами свяжемся.
– Хорошо, – смущенно пробормотал я.
Мобильного телефона у меня не было, поэтому вряд ли они смогут мне позвонить.
Затем медсестра рассказала о самой операции.
– Кастрация проводится под общим наркозом, обычно операция не занимает много времени. Врач делает на мошонке два надреза и через них удаляет яички.
– Ауч! – шутливо поморщился я и потрепал кота по спине.
– Если все пройдет нормально, через шесть часов вы сможете его забрать, – сказала медсестра и посмотрела на часы. – Так что жду вас примерно в половине пятого. Вам подходит это время?
– Да, конечно, – кивнул я. – Увидимся!
В последний раз обняв Боба, я вышел на хмурую улицу. Снова собирался дождь. Смысла ехать на Ковент-Гарден не было: я доберусь до площади, спою пару песен – и пора будет возвращаться. Поэтому я решил попытать счастья на железнодорожной станции Далстон-Кингсленд. Не лучшая площадка в мире, зато позволит скоротать время и заработать пару фунтов в ожидании Боба. К тому же рядом со станцией был магазинчик, где мне разрешат укрыться, когда начнется ливень.
Достав гитару из чехла, я постарался отогнать прочь мысли о Бобе. Не хотелось мне представлять его на операционном столе. Если он всю жизнь провел на улице, кто знает, что могут найти у него врачи? Я слышал истории о кошках и собаках, которые так и не приходили в себя после наркоза… Я старался не думать о плохом, но сгущавшиеся над головой тучи мало этому способствовали.
Секунды крайне неохотно складывались в минуты, а те еще более лениво превращались в часы. Но в конце концов пришло время собираться. Последние несколько метров до клиники я почти бежал. Медсестра, с которой я разговаривал утром, сидела в регистратуре и болтала с коллегой. Она тепло мне улыбнулась.