Первые годы после переезда мы продолжали вести прежний скитальческий образ жизни. Обычно это было связано с маминой работой. Природа не обделила ее деловой хваткой, обычно маме сопутствовал успех; в какой-то момент она даже начала снимать видеокурсы, посвященные телемаркетингу. И некоторое время все шло хорошо. Потом она основала журнал «City Woman», но тут удача вдруг перестала ей улыбаться. Иногда у нас было полно денег, иногда не хватало даже на самое необходимое. Но такие периоды никогда не затягивались надолго – мама была настоящим предпринимателем.
К пятнадцати годам я почти перестал ходить в школу. Мне надоело быть мальчиком для биться. С Ником отношения лучше не стали. А еще я был очень независимым, настоящим сорвиголовой, вечно приходил домой затемно, никого не слушал и не признавал никаких авторитетов. Неудивительно, что вскоре я научился профессионально находить приключения на свою голову. Собственно, я до сих пор не до конца избавился от этой привычки.
С учетом всего вышесказанного, вряд ли кому-то покажется странным, что я подсел на наркотики. Сперва я нюхал клей в попытке убежать от реальности, но быстро завязал с этим делом, чтобы перейти на травку и промышленный растворитель толуол. Одно тянуло за собой другое, третье и так далее. Я был зол на весь мир. Я чувствовал, что мне ужасно не повезло.
«Покажите мне семилетнего ребенка, и я скажу вам, что за человек из него выйдет», – говорят люди. Не уверен, что вы бы узнали взрослого меня в семилетнем мальчике, играющем в саду, но когда мне было семнадцать, предсказать мое будущее было гораздо проще. Я прочно встал на путь саморазрушения.
Мама изо всех сил старалась избавить меня от наркозависимости. Она видела, что я делаю с собой, – и могла представить, к каким ужасным последствиям это приведет. Она поступала так, как поступила бы любая мать на ее месте. Обыскивала одежду в поисках наркотиков, несколько раз запирала меня в спальне. Но замки у нас дома были не самые сложные, и я быстро научился открывать их при помощи шпильки для волос. Один поворот – и готово! Я не собирался мириться с тем, что мама – или кто-либо еще – ограничивает мою свободу. Мы стали ссориться еще больше, чем раньше, наши отношения неизбежно ухудшались. Мама дошла до того, что отвела меня к психиатру. У меня диагностировали целый набор заболеваний, начиная от шизофрении и маниакальной депрессии и заканчивая синдромом дефицита внимания и гиперактивности. Естественно, я не обращал внимания на слова врачей. Я был запутавшимся подростком, который считал, что знает о жизни больше, чем кто-либо. Оглядываясь назад, я понимаю, через что пришлось пройти моей матери. Наверное, она чувствовала себя абсолютно беспомощной и с ужасом представляла, что ждет ее сына в будущем. Но в тот момент переживания других людей волновали меня меньше всего. Я никого не слушал и ни на кого не обращал внимания.
В какой-то момент все стало настолько плохо, что мне пришлось переехать в христианское благотворительное жилье. Там я бездельничал, принимал наркотики и играл на гитаре. Хотя не обязательно всегда в таком порядке.
Незадолго до восемнадцатилетия я объявил, что собираюсь вернуться в Лондон, чтобы жить со своей сводной сестрой (дочерью отца от первого брака). Фактически, это стало началом конца, хотя со стороны могло показаться, что я внезапно стал вести себя как нормальный подросток. Мама отвезла меня в аэропорт, я поцеловал ее на прощание и помахал ей в след, когда машина отъехала. Мы оба думали, что я уезжаю на полгода, не больше. Таков был наш план. Я собирался пробыть в Лондоне шесть месяцев, потусить со сводной сестрой и попытаться воплотить в жизнь мечту стать музыкантом. Но все пошло не по плану.
Поначалу я действительно поселился у сводной сестры. Правда, ее муж отнесся к моему приезду без особой радости. Напоминаю, я был несговорчивым подростком, одетым как гот… да что там, настоящей занозой в заднице. Занозой, которая не платила за коммунальные услуги.
В Австралии я подрабатывал в сфере информационных технологий и продавал сотовые телефоны, но в Великобритании никуда устроиться не смог. Один раз меня наняли барменом, но управляющему не понравилось мое лицо, и я потерял место сразу после того, как уехавшие на рождественские праздники сотрудники вернулись в Лондон. И словно этого было мало, начальство сообщило социальным службам, что я сам уволился с работы, следовательно, не мог претендовать на пособие, которое полагалось мне как имевшему счастье родиться на английской земле.