Если так, то мы обречены на поражение.
Как мы покажем Угрозе, что не боимся его, когда сами дрожим, как осиновые листья?
Прижимаясь к стене, мы добрались до бокового входа. Черная дверь скрывалась в невысокой арке. Никакой ручки на ней не было.
— Как же ее открыть? — прошептала Карли Бет.
— Попробую ключ-картой, — сказал Мэтт. Он полез в карман джинсов. Потом обшарил другие карманы. — Да чтоб тебя, — пробормотал он. — Она пропала. Наверное, в лифте оставил.
— Нет проблем, — отозвался Краниум. — У меня есть полезные мозговые способности.
Он пристально посмотрел на дверь и сосредоточился.
Через несколько секунд дверь медленно отворилась.
— Быстрей, быстрей! — Краниум жестом пригласил нас внутрь.
— А вы с нами? — прошептала я.
— Нам нельзя, — ответил Краниум. — Если он увидит нас, то сразу почует неладное. Справляйтесь уж сами.
— Не оплошайте! — крикнул Маньяк.
— Помните: никакого страха, — прошептал Краниум. — Смотрите на него в упор. Заставьте шкалу Страхометра ползти все ниже и ниже.
Мы вошли в особняк. Я огляделась. Мы очутились в длинном темном коридоре. Стены были совершенно черные. Потолок низкий.
Вдоль всего коридора тянулись узкие двери. Все они были закрыты.
Мы двинулись вперед. Ковер под ногами был очень толстый, так что мы ступали бесшумно.
Впереди, сжимая кулаки, шел Мэтт. За ним следовал Майкл, сузив глаза и подобравшись всем телом. Чудовищное лицо на его затылке роняло слюни на изодранную футболку. Эбби и Джули шагали рядышком, обнимая себя руками, чтобы унять дрожь. Две тени, Карли Бет и Билли, плыли за ними.
Остальные бесшумно шли следом, держась начеку, с колотящимся сердцем.
Мы свернули за угол. Следующий коридор также оказался пуст. По стенам висели огромные черно-белые портреты. Портреты Угрозы. Десятки портретов.
Казалось, их глаза провожали нас, пока мы неслышно крались мимо.
Мэтт поднял руку, веля нам остановиться. В конце коридора показалась открытая дверь. Первая открытая дверь за все время. Внутри горел свет. Там явно кто-то был.
Мы осторожно приблизились.
Я судорожно втянула воздух, осознав, что перед нами Угроза.
Люк схватил меня за руку. Все застыли, как вкопанные. Браслет охватывал мою руку кольцом жгучей боли.
Угроза сидел за черным письменным столом. Это его кабинет!
Он склонился над открытой книгой. Темные волосы спадали ему на лоб.
Я буквально заставляла себя дышать. Ноги дрожали.
Как я могу быть храброй?
Как вообще кто-то из нас может быть храбрым перед лицом такого зла?
Мэтт подал знак идти вперед. Мы медленно двинулись к двери кабинета.
Вот оно, поняла я. Решающий момент. Наш последний шанс.
А вдруг мы проиграем? Удастся ли нам выжить?
Мы подошли к дверям.
И тут на пороге откуда ни возьмись вырос Байрон. Он широко раскинул огромные руки, преграждая нам путь.
— Извините, ребятишки, — пробасил он. — Прием ведется только по вторникам!
Мэтт с силой толкнул Байрона в грудь. Майкл протаранил его изуродованной головой.
Байрон отшатнулся назад.
Мы ввалились в кабинет. И столпились перед столом Угрозы.
Позади него высились ряды книжных стеллажей. В углу стоял Страхометр. Красная линия колебалась на уровне девяноста пяти.
— Нет страху! — крикнула я. Эти слова вырвались у меня сами собой. Но меня так трясло, что я не могла толком соображать.
— Нет страху! — подхватили Эбби и Джули. И все остальные вторили им.
Угроза медленно поднял голову от книги. Его темные глаза скользнули по нам, ненадолго остановившись на каждом.
Мы встретили его взгляд. Мы не моргали. Мы не сводили с него глаз.
— Нет страху! Нет страху! Нет страху!
Люк схватил меня за руку. Я схватила за руку Шин. Мы все взялись за руки и продолжали скандировать:
— Нет страху! Нет страху!
И когда мы это выкрикивали, я чувствовала, как мой страх улетучивается. Чувствовала прилив сил. Чувствовала, что это помогает.
— Нет страху! Нет страху! Нет страху!
«У нас получится! — думала я. — Мы сможем противостоять ему лицом к лицу. Мы сможем победить его!»
Красная линия Страхометра не сдвинулась с места. Так и замерла на девяноста пяти.
Все так же медленно, Угроза закрыл книгу. Он сцепил руки на крышке стола. И долго смотрел на нас.
Лицо его оставалось бесстрастным. На нем не отражалось никаких чувств. Темные глаза ничего не выражали.