— Где сейчас Терри? — спросила я у нее через плечо.
Она рыдала. По-моему, плакать было уже поздно, но я этого не сказала.
— Он был здесь совсем недавно. Он, должно быть, едет домой.
Когда Долан ответил, я представилась и все ему рассказала в подробностях.
— Мы задержим его и допросим,— сказал Долан.— Выпишем ордер и обыщем дом. Где-то же он ее собирал, эту бомбу.
— А может быть, он сделал ее на работе.
— Проверим,— сказал он.— Погоди.— Он прикрыл трубку рукой и я слышала, как он отдавал какие-то распоряжения кому-то у себя в комнате. Затем он снова заговорил со мной.— Дай-ка я расскажу тебе, что нашли мы. Мы нашли, кому принадлежат отпечатки пальцев с машины в которой была Лида Кейс. Они принадлежат одному малому, по имени Крис Эммс, которого двадцать лет назад обвиняли в убийстве приемной матери. Послал ей по почте пластиковую бомбу, и она взорвалась у нее в руках. Суд вынес вердикт о временном помешательстве.
— Ах, черт, я поняла. И его не посадили в тюрьму.
— Верно. Его поместили в государственную больницу в Камарильо, и он сбежал оттуда через восемнадцать месяцев.
— И больше его так и не поймали.
— Свободен как птичка. Я только что говорил с одним из врачей, и они сейчас просматривают старые документы, проверяя, нет ли на него еще чего-нибудь.
— Он действительно псих или притворяется?
— Каждый, кто делает то, что делал он, является психом.
— Вы дадите Вудам знать, когда схватите его?
— Хорошо. Я пошлю кого-нибудь к вам, если он вздумает вернуться.
— Займитесь охраной «Вуд и Варен», он может попробовать добраться до Ланса.
— Правильно,— сказал Долан и повесил трубку.
Я оставила Хелен в ее качалке и спустилась вниз. Найдя Эбони, я рассказала ей, что произошло. Когда я уходила, она направилась наверх к матери. Не могу себе представить, о чем они собирались говорить. Мне опять вспомнилась Олив, проплывающая по воздуху, прямой дорогой в вечность. Я не могла отделаться от этого воспоминания. Я ехала домой, чувствуя себя отвратительно,— мое обычное состояние в последние дни. Я устала копаться в чужом грязном белье. Я устала от вещей, которых мне не следовало знать. Прошлое редко бывает слишком милым. Секреты редко связаны с добрыми делами и благонамеренными поступками, которые открываются благодаря случайности. Невозможно решить запутанную проблему рукопожатием или разговором по душам. Очень часто человечество кажется мне таким отвратительным и я просто не знаю, что должны делать мы, все остальные.
Мои ожоги были натерты бинтами и горели тупой болью. Я взглянула на свое отражение в зеркале заднего вида. С выгоревшими впереди волосами и без бровей я выглядела сильно удивленной, будто я была совершенно не готова к такой развязке. Совершенно верно. У меня не было времени хорошенько переварить всю информацию. Я думала про Дэниела и Басса. Умом я понимала, что эту дверь нужно закрыть, но у меня было чувство, что это дело не завершено. Мне нужен был финал, заключительный аккорд. Я хотела снова быть спокойной.
Я ввалилась в калитку, забрав по дороге почту. Я вошла в квартиру и бросила сумочку на диван. Мне явно нужно было принять ванну, пусть и символически. Было только четыре часа дня, но я собиралась хорошо себя поскрести и пойти постучаться к Рози. Был вторник, и она уже должна была вернуться. Обычно наша местная таверна открывается в пять, но, может быть, подольстившись, мне удастся уговорить ее впустить меня немножечко пораньше. Мне нужен был плотный венгерский обед, стаканчик белого вина и кто-нибудь, кто надоедал бы мне, как родная мать.
Я остановилась возле стола и проверила автоответчик. Ничего не было. В почте тоже не было ничего интересного. И тут с опозданием я заметила, что дверь в ванну закрыта. Я не оставляла ее закрытой. Я так никогда не делаю. Квартирка у меня маленькая, и свет из окошка ванной мне нужен. Я повернула голову и почувствовала, как волосы у меня встали дыбом. Ручка двери повернулась, и дверь открылась. Та часть комнаты была в тени в это время дня, но его было хорошо видно. Спина у меня похолодела, оцепенение спустилось в ноги, я не могла приказать себе сдвинуться с места. Терри вышел из ванной и обошел диван. В правой руке он держал пистолет, дуло которого было направлено мне в живот. Я автоматически подняла руки, ладонями вверх — классическая поза подчинения, которую, как правило, вызывает вид пистолета.