- Да? - Куинн улыбнулся. - А не пахнет ли здесь роботом?
- Возможно. Кто это отрицает? Такие действия свойственны только роботу или же очень благородному и хорошему человеку. Вы видите, что просто невозможно провести границу между поведением роботов и лучших из людей?
Куинн откинулся в кресле. Его голос дрожал от нетерпения.
- Доктор Лэннинг, возможно ли создать человекоподобного робота, который внешне ничем не отличался бы от человека?
- В виде опыта это делалось на "Ю. С. Роботс", конечно, без позитронного мозга. Если использовать человеческие яйцеклетки и гормональную регуляцию, можно нарастить человеческую плоть и кожу на остов из пористого силиконового пластика, который нельзя будет обнаружить при внешнем обследовании. Глаза, волосы, кожа могут быть на самом деле человеческими, а не человекоподобными. И если к этому добавить позитронный мозг и любые внутренние устройства, какие вы только пожелаете, у вас получится человеке подобный робот.
- Сколько времени нужно для этого? - коротко спросил Куинн.
Лэннинг подумал:
- Если у вас все под рукой - мозг, остов, яйцеклетки, нужные гормоны, оборудование для облучения - скажем, два месяца.
Куинн выпрямился.
- Тогда мы посмотрим, на что похож мистер Байерли изнутри. Это принесет "Ю. С. Роботс" плохую славу, но вы имели возможность это предотвратить.
Когда они остались одни, Лэннинг нетерпеливо повернулся к Сьюзен Кэлвин:
- Почему вы настаиваете...
Не скрывая своих чувств, она резко возразила:
- Что вам нужно: истина или моя отставка? Я не собираюсь лгать ради вас. "Ю. С. Роботс" может постоять за себя. Не будьте трусом.
- А что, если он вскроет Байерли, и выпадут шкивы и шестерни? Что тогда?
- Он не вскроет Байерли, - произнесла Кэлвин презрительно. - Байерли не глупее Куинна. По меньшей мере не глупее.
Новость облетела весь город за неделю до того, как Байерли должны были выдвинуть кандидатом в мэры. Облетела это, пожалуй, не то слово. Она неверными шагами разбрелась по нему. Сначала она вызвала смех и шутки. Но по мере того, как невидимая рука Куинна не спеша усиливала нажим, смех стал звучать уже не так весело, появилась неуверенность, и люди начали задумываться.
На предвыборном собрании царило смятение. Еще неделю назад никакой борьбы на нем не ожидалось - могла быть выдвинута кандидатура лишь одного Байерли. И сейчас его было некем заменить. Пришлось выдвинуть его. Но это привело всех в полную растерянность.
Все было бы не так плохо, если бы рядовых избирателей не мучили сомнения. Всех поражала серьезность обвинения - если оно было правдой, или крайнее безрассудство обвинителей если обвинение было ложным.
На следующий день после того, как собрание без особого энтузиазма проголосовало за кандидатуру Байерли, в газете появилось изложение длинной беседы с доктором Сьюзен Кэлвин - "мировой величиной в робопсихологии и позитронике".
И после этого разразилось такое, что можно было бы точно и лаконично охарактеризовать словами "черт знает что".
Только этого и ждали "фундаменталисты". Это не было названием какой-то политической партии или религии. Так называли просто людей, которые не смогли приспособиться к жизни в <атомном веке", прозванном так, когда атомы были еще в новинку. По сути дела, это были сторонники опрощения, тосковавшие по жизни, которая, вероятно, не казалась такой уж простой тем, кто испытал ее на себе.
Фундаменталисты не нуждались в новых поводах для своей ненависти к роботам и к тем, кто их производил. Но обвинений Куинна и рассуждений Кэлвин было достаточно, чтобы придать вес их доводам.
Огромные заводы "Ю. С. Роботс энд Мекэникел Мэн Корпорэйшн" напоминали ульи, кишевшие вооруженной охраной. Здесь готовились к отпору.
Городской дом Стивена Байерли оцепили полицейские.
Все остальные стороны предвыборной кампании, конечно, были забыты. Да и предвыборной кампанией все, что происходило, можно было назвать лишь потому, что оно заполняло промежуток между выдвижением кандидатур и днем выборов.
Появление суетливого маленького человечка не смутило Стивена Байерли. На него, очевидно, не произвели никакого впечатления и маячившие на заднем плане форменные мундиры. На улице, за угрюмой цепью полицейских, ждали верные традициям своего ремесла репортеры и фотографы. Одна предприимчивая телевизионная компания установила камеру против крыльца скромного жилища прокурора, и диктор с деланным возбуждением заполнял паузы подробнейшими комментариями.
Суетливый маленький человечек вышел вперед. Он держал в руках длинную хитроумную официальную бумагу.
- Мистер Байерли, вот постановление суда, которое уполномочивает меня обыскать это помещение на предмет незаконного присутствия... гм... механических людей или роботов любого типа...
Байерли приподнялся и взял бумагу. Он бросил на нее равнодушный взгляд и, улыбаясь, протянул ее обратно:
- Все в порядке. Валяйте. Делайте ваше дело. Миссис Хоппен, - крикнул он своей экономке, которая неохотно вышла из комнаты, - пожалуйста, пройдите с ними и помогите, если сможете.
Маленький человечек, которого звали Херроуэй, заколебался, заметно покраснел, тщетно попытался перехватить взгляд Байерли и пробормотал, обращаясь к двум полицейским:
- Пошли.
Через десять минут они вернулись.
- Все? - спросил Байерли безразличным тоном человека, не очень заинтересованного ответом.
Херроуэй прокашлялся, начал срывающимся голосом, остановился и сердито начал снова:
- Послушайте, мистер Байерли. Мы получили инструкцию тщательно обыскать дом.
- Разве вы этого не сделали?
- Нам точно сказали, что мы должны искать.
- Да?
- Короче, мистер Байерли, будем называть вещи своими именами. Нам ведено обыскать вас.
- Меня? - произнес прокурор, расплываясь в улыбке. - А как вы предполагаете это сделать?
- У нас есть с собой флюорограф...
- Значит, вы хотите сделать мой рентгеновский снимок? А вы имеете на это право?
- Вы видели постановление.
- Можно еще раз посмотреть?
Херроуэй, на лице которого сияло нечто большее, чем простое усердие, снова протянул бумагу. Байерли спокойно произнес:
- Я сейчас прочитаю, что вы должны обыскать: "домовладение, принадлежащее Стивену Аллену Байерли, по адресу 355, Уиллоугров, Свенстрон, а также гаражи, кладовые и любые другие здания или строения, относящиеся к этому домовладению, а также все земельные участки, к нему принадлежащие"... хм... и так далее. Все верно. Но, дорогой мой, здесь ничего не говорится о том, чтобы обыскивать мои внутренности. Я не являюсь частью домовладения. Если вы думаете, что я спрятал робота в кармане, можете обыскать мою одежду.
У Херроуэя не было сомнений относительно того, кому он обязан своей должностью. И он не собирался отступать, получив возможность выдвинуться на лучшую, то есть лучше оплачиваемую. Он произнес со слабым оттенком вызова:
- Послушайте. Я имею разрешение осмотреть всю обстановку вашего дома и все, что я в нем найду. Но ведь вы находитесь в доме, верно?
- Удивительно верное замечание. Да, я в нем нахожусь. Но я - не обстановка. Я совершеннолетний, правомочный гражданин - у меня есть свидетельство о психической вменяемости, и я имею определенные законные права. Если вы обыщите меня, это можно будет квалифицировать как посягательство на мою личную неприкосновенность. Этой бумаги недостаточно.
- Конечно, но если вы робот, то о личной неприкосновенности говорить не приходится...
- Тоже верно. Тем не менее этой бумаги недостаточно. В ней подразумевается, что я человек.
- Где? - Херроуэй схватил бумагу.