– Выходит, что тут можно встретить кого угодно? – Маха забыла про сливочный собор из мороженого.
– Не совсем, – отвечал Пьеро, искря хитроватыми глазами, – к примеру, Ботичелли или Леонардо да Винчи – они находятся в несколько более утончённом измерении… Но оно как бы тоже здесь.
– Шестая Венеция тоже тут? – пошутил Яков.
– Нет, вы забыли про семь ступеней каждого измерения, – сказал Пьеро, доставая из рукава камзола кружевной платок, чтобы помахать им какой-то даме в ярком пышном шёлковом платье и маске с перьями. – Мы находимся в Пять-и-два, а Рафаэль, к примеру, здесь же, но в Пять-и-пять…
– А та картина в соседней витрине – не его? – предположила Маха, приступив к мороженому.
– Не смущайтесь, синьора. Чем прекрасен этот Пятый мир, что тут есть не всё, но очень-очень многое, – и Пьеро расхохотался, как настоящая театральная маска. – Та картина Рафаэля, что вы заметили, – действительно, его новая работа. Сам он тут не появляется, а вот новыми картинами радует!
– Это значит, что в греческом Аполлонополисе гуляет… – Яша не успел произнести имя знаменитого древнегреческого скульптора Фидия, которое он смог вспомнить в эту минуту, как Пьеро ответил:
– Он сейчас именно гуляет по городу со своей здешней семьёй.
– Здешней? – переспросила Маха, опять оставив мороженый собор в одиночестве.
– Да, перейдя в этот мир с Доски, многие заводят новые семьи, но кто-то ждёт перехода своих любимых.
– Всё-таки, почему кто-то находится в более высоком измерении? По каким признакам? – Этот вопрос Махи задал бы и Яков.
– «Признак», синьора, всегда только один: степень погружения сознания в божественность Бытия, то бишь, степень духовности, – значимо произнёс Пьеро. – Если в сознании Доски человек совершенно не допускает Бога – то есть саму искрящуюся ткань Творения Всего – в своё сознание, то при переходе через порог смерти, он какое-то время находится в местном Реабилитационном Центре, после которого многие выходят сюда и живут в прекрасных городах или на природе, а кто-то… да, населяет мир Пять-и-один. Это особый мир. Но оттуда можно выбраться.
– Ад, что ли? – не понял Яша.
Пьеро засмеялся.
– Нет, конечно, просто люди продолжают там свою земную суету. Правда, умноженную на два, как минимум. И, конечно, неизбежно имеют дело со своими… э-э… недостатками. Там им от этого никуда не спрятаться. К примеру… если человек по привычке сказал другому «чтоб ты провалился», он сам и проваливается. Потом выбирается полдня из ямы. Бывает и хуже.
– Всё-таки есть сковородки?.. – неуверенно спросил Яков, но, почему-то захотелось смеяться.
– Нет, дурные слова, мысли и эмоции мгновенно производят искажения… тела.
Яша и Маха переглянулись. Пьеро добавил:
– Ну, конечно, на Доске в такое поверится с трудом, даже здесь, в Пять-и-два, не такие пластичные энергии ваших тел, как в Пять-и-три и так далее – тем более.
– Закон физики «отдал яблоко – получи яблоко» – здесь можно показать на учениках, так? – усмехнулась Маха.
– Что это мы завели про грусть на празднике? – вспорхнул Пьеро из-за стола. – Веселитесь! А я всегда тут – к вашим услугам. Ваше мороженое, синьора!
Когда Пьеро испарился, Яша задумчиво пробормотал, погрузив глаза в гиацинт:
– Тут все мысли видны, всё словно прозрачно…
– Ой, а где Проводники? – спохватилась Маха. – Про всё забудешь тут…
Она чмокнула Якова в щёку, рванула его за руку из-за стола, прихватив гиацинт, – Юные выскочили из кафе на мостовую, – и стала прямо перед ним дотанцовывать тарантеллу, не сводя своих «чайных» глаз с Яшиных. Это было прекрасно: и праздник, и небо в алмазах, и запах моря отовсюду, и этот волшебный мир и эта ни с кем несравнимая девушка…
Грёзы прервал скромный собачий «гавк», скорее напоминающий покашливание. На мостике в одиночестве стоял одноухий Тузик.
– Туз, ты где был? А где Сентябрь? – спросила Маха, снимая с себя разноцветные спирали мишуры.
Тузик был чем-то расстроен.
– Видишь ли, местные венецианские кошки уж больно любезны, поэтому сам я тут не совсем собака… Хочешь погнаться – нет! На первый план выходит такая интеллигентность, что останавливаешься и соглашаешься.
– На что? – еле сдерживал смех Яша.
– На что. На предложения местных кошек прогуляться вместе и осмотреть достопримечательности! Позор моей собачьей породе, потому что я каждый раз соглашаюсь.
Небо за краем моря начало светлеть, звёзды по одной растворялись в расцветающей голубизне.
– Ну ладно, – сказал Тузик деловито ворча, – это был небольшой, тренировочный праздник, и вообще, программа похода выполнена наполовину. Идём. Попугай уже там. Были бы у меня крылья, я бы тоже просто перелетел на другую улицу…