Итак, я открыл ворота, ведь надо было выйти самому, поскольку я находился с внутренней стороны. Моей ошибкой было то, что я сразу открыл их настежь, но ведь я был совсем неопытный часовой, которого даже не проинструктировали, как следует.
Диалог между мной и водителем, когда я прыгнул к нему на подножку, был краток.
«Предъявите ваши водительские права и документы на груз, который везёте».
«А ты кто такой?»
«Я дежурный проверяющий».
«А ну вали отсюда!»
«Я должен зафиксировать ваш проезд…»
«Быстро слазь, щенок!»
Да, примерно так это и звучало. Ну, может быть между некоторыми словами ещё стояли матерные артикли, но я не буду их здесь приводить.
Я понял, что разговора не выходит и решил, что сейчас же направлюсь к пославшему меня сюда руководству и доложу о случившемся. С этими мыслями я спрыгнул с подножки, и в этот момент водитель тягача дал по газам.
Существует такая категория людей, которым противопоказано водить что-либо сложнее садовой тачки. Видимо мне попался тогда один из них. Но может быть, я ошибаюсь и ему просто надоела свобода? Захотелось отдохнуть в тюрьме, испытать на себе все прелести жизни на зоне? Кажется, так у нас карают за убийство по неосторожности, хоть здесь можно было смело припаять ему преднамеренное.
Проём тех ворот за каким-то лядом был сделан массивным и толстым – не меньше полутора-двух метров толщиной, словно предназначался для крепостной стены. Непонятно зачем было расходовать такое количество кирпича, ведь забор в котором были эти ворота представлял собой ограждение невысокое, дохлое и дырявое.
Как я уже говорил, сами ворота были весьма узкими, и большегрузный транспорт, а также автобусы с пионерами, протискивались сквозь них еле-еле, то и дело, задевая бортами, получали царапины и оставляли краску на самих воротах. В общем, получилось так, что деваться мне было некуда, отскочить за пределы этого проёма не успел, а проскользнуть в сторону мешала открытая створка с массивными чугунными петлями. Я понял, что сейчас меня просто размажет по стене…
Инстинктивно я вжался в чёртов проём, а тягач между тем нёсся мимо меня, таща за собой прицеп, длинный, как корабль. Нёсся и утюжил мою белую рубашку грязным бортом!
Потом грузовик проехал, а я ещё несколько секунд не мог отклеиться от пыльной стены. Когда обрёл способность двигаться, то обнаружил, что не только рубашка, но и брюки безнадёжно испорчены – на коленках зияли протёртые чем-то дыры, хотя я так и не понял, как такое могло случиться. Чёрными были даже хвосты пионерского галстука и мой собственный кончик носа.
Я спасся чудом. Потом сам ходил, вымерял расстояние шагами, прикидывал и рассчитывал. По всему выходило, что меня должно было раздавить в лепёшку, но этого не случилось, вопреки всем законам физики, геометрии и ещё каким-нибудь паскудным законам, вынесшим мне тогда смертный приговор.
Потом был разговор со старшим пионервожатым, который я плохо помню. В памяти осталось, что сам я говорил медленно и без эмоций. Самоуверенный обормот, который поставил меня охранять проклятые ворота, начал разговор, лихо подбоченясь и, раздувая пухлые щёки, а закончил белый, как бумага и трясущийся, после того, как старшой лично взял его и хорошенько встряхнул за шкирку, а потом объяснил, что к чему и пообещал много плохого.
Потом этот пузырь проводил меня до палаты, постоянно оглядываясь, и видимо опасаясь, что меня увидит кто-то ещё. Даже вызвался постирать мою одежду и всё просил молчать о случившемся.
Я молчал, но родителям написал, что если они не заберут меня из этого дурдома, то я уйду из него сам, потому что нет сил выносить всю эту местную тупость.
...........................................................................
– Поверь, это было очень непросто! – проговорил Улли задумчиво. – Пришлось применить искажение пространства, которое могло вызвать неожиданные последствия. При этом действовать надо было быстро, – за какие-то доли секунды, иначе тебя пришлось бы соскребать с тех ворот. Дело в том, что, увидев будущее, его можно изменить, если успеешь. Но если опоздаешь, хоть на четверть мига или даже меньше, это будущее станет прошлым, а прошлое уже неизменно. По крайней мере, я не наделён силой что-либо в нём менять.
– А ты не мог явиться в том же образе, что и тогда, и просто выдернуть меня оттуда? – спросил я, не подумав.
– Это означало подвергнуть тебя слишком большому риску, – терпеливо пояснил лепрекон. – В тот раз я позаимствовал образ одного шотландского разбойника, жившего в шестнадцатом веке. Он был ловок и силён, но страшноват на вид. Ну, ты ведь сам видел! Но и он, то есть, я в его образе, мог не успеть и тогда прощайте все труды и заботы…