Он был готов к любому ужасному сюрпризу, но только не к тому, что преподнес ему однажды прямо средь бела дня Макуотт. Среди полного покоя и тишины откуда-то издалека бурей налетел самолет Макуотта. С неистовым ревом и грохотом он пронесся над береговой полосой, над пляшущим плотом, на котором голышом стоял светловолосый бледный Малыш Сэмпсон. Даже издали было видно, насколько он худ. Паясничая, он подпрыгнул, но в этот момент мчащийся самолет, то ли в результате шаловливого порыва ветра, то ли в результате чепухового просчета Макуотта, будто слегка провалился и пропеллером рассек тело Малыша Сэмпсона пополам.
Даже те, кто не был на пляже, живо, со всеми подробностями помнили, что произошло дальше. Сквозь сокрушительный, оглушающий рев моторов просочилось коротенькое, тихонькое, но отчетливо слышимое:
— «Тссс!»
На плоту остались стоять только две белые костлявые ноги Малыша Сэмпсона, каким-то образом еще связанные между собой сухожилиями у окровавленных, перерезанных бедер. Казалось, ноги простояли как вкопанные целую минуту, а потом со слабым всплеском опрокинулись в море и перевернулись так, что из воды торчали только гипсово-белые пятки и ступни с карикатурными пальцами.
На берегу разразился ад. Невесть откуда появилась сестра Крамер и истерически зарыдала на груди у Йоссариана. Одной рукой он поддерживал ее, а другой — сестру Даккит, которая тоже, дрожа всем телом и рыдая, уткнулась ему в грудь длинным, угловатым, смертельно-бледным лицом. Весь пляж с визгом побежал. Мужчины голосили, как женщины. Согнувшись в три погибели, люди в панике неслись к своим вещам. Те, кто еще был в воде, отчаянно торопились к берегу. Началось всеобщее беспорядочное отступление с пляжа. Оборачиваясь через плечо, люди бросали назад взгляды, полные муки и ужаса. Тенистый, густой, шелестящий лес наполнился стонами и криками. Йоссариан подгонял растерянных, спотыкающихся женщин, заставляя их поторапливаться, потом с руганью побежал назад, чтобы помочь Заморышу Джо. Тот, перебираясь через ручей, наступил не то на одеяло, не то на футляр фотоаппарата и упал лицом в грязную жижу.
В эскадрилье уже все знали. Люди в военной форме, охваченные мистическим ужасом, кричали и бегали или застывали на месте. Другие, как сержант Найт и доктор Дейника, задрав головы, сосредоточенно следили за провинившимся, несчастным, одиноким самолетом Макуотта, который, виражируя, медленно кружил и кружил, набирая высоту.
— Кто это? — тревожно закричал Йоссариан. Задыхаясь и прихрамывая, он подбежал к доктору Дейнике. — Кто в машине?
— Макуотт, — ответил сержант Найт. — И с ним два новых пилота, которых он взял в учебный полет. И доктор Дейника тоже там.
— Да здесь я, — возразил доктор Дейника странным, встревоженным голосом и метнул острый взгляд в сторону сержанта Найта.
— Почему он не идет на посадку? — в отчаянии воскликнул Йоссариан. — Зачем он набирает высоту?
— Наверное, боится идти на посадку, — ответил сержант Найт, не отрывая взгляда от одинокой машины Макуотта, карабкавшейся все выше и выше. — Он ведь понимает, в какую влип беду.
Не меняя угла подъема, Макуотт все продолжал набирать высоту и вел гудящий самолет по правильно очерченной овальной спирали. Все дальше удаляясь от моря и держа курс на юг, он развернулся над отрогами бурых гор, сделал еще один круг над аэродромом и полетел на север. Скоро он был на высоте более пяти тысяч футов. Звук моторов стал едва слышен. Внезапно в воздухе со странным хлопком раскрылся белый парашют. Через несколько мгновений раскрылся второй парашют и, подобно первому, поплыл вниз, точно в направлении посадочной полосы. На земле никто не шелохнулся. Еще полминуты самолет продолжал лететь на юг, по тому же самому, уже изведанному маршруту, а затем Макуотт начал разворот.
— Еще двое должны прыгнуть, — сказал сержант Найт, — Макуотт и доктор Дейника.
— Да я же здесь, сержант Найт, — жалобно проговорил доктор Дейника. — Меня нет в самолете.
— Почему они не прыгают? — упорствовал сержант Найт. — Почему они не прыгают?
— Это не имеет смысла, — убитым тоном сказал доктор Дейника, кусая губы. — Явно не имеет смысла.
Но Йоссариан вдруг понял, почему Макуотт не прыгает и, не в силах владеть собой, побежал через весь палаточный городок вдогонку за самолетом Макуотта. Йоссариан махал руками и кричал с мольбой в голосе:
— Садись, Макуотт! Иди на посадку!
Но Макуотт, конечно, его не слышал. Протяжный, душераздирающий вопль вырвался из груди Йоссариана: он увидел, как Макуотт еще раз развернулся, приветственно покачал крыльями и, пропев, наверное, свое: «Как я рад, как я рад, мы попали прямо в ад!», — врезался в гору.
Полковник Кэткарт был так потрясен смертью Малыша Сэмпсона и Макуотта, что поднял норму боевых вылетов до шестидесяти пяти.
31. Миссис Дейника
Когда полковник Кэткарт узнал, что доктор Дейника тоже погиб в самолете Макуотта, он увеличил норму боевых вылетов до семидесяти.
Раньше всех в эскадрилье о гибели доктора Дейники услышал сержант Таусер: дежурный из контрольно-диспетчерского пункта передал ему первому, что фамилия доктора Дейники значилась в полетном листе, который Макуотт заполнил перед вылетом. Сержант Таусер смахнул слезу и вычеркнул фамилию доктора Дейники из списка личного состава эскадрильи. Губы его дрожали, когда он нехотя встал из-за стола и поплелся к Гэсу и Уэсу, чтобы сообщить им дурную новость. Проходя мимо самого доктора Дейники, он благоразумно постарался не вступать с ним в разговор. С безнадежно унылым, погребальным видом, освещенный лучами заходящего солнца, доктор сидел между штабом эскадрильи и санчастью, взгромоздившись на свой стульчик, как на насест.
На сердце у сержанта было тяжело: теперь на нем висели целых два покойника — Мадд, покойник из палатки Йоссариана, который был всего лишь фикцией, и доктор Дейника — новый покойник в эскадрилье, чье физическое присутствие не только не вызывало никаких сомнений, но и означало для сержанта Таусера еще одну жгучую административную проблему.
Гэс и Уэс стоически выслушали сержанта Таусера, но никому не сказали ни слова о постигшей их тяжелой утрате, покуда час спустя к ним не пожаловал сам доктор Дейника, чтобы в третий раз за день измерить температуру и кровяное давление. Термометр показал на полградуса ниже обычной пониженной температуры доктора Дейники. Доктор встревожился. Пристальные, пустые, неподвижные взгляды его подчиненных раздражали его сегодня больше, чем обычно.
— Черт бы вас побрал! — заявил доктор Дейника с необычной для него раздражительностью. — Что, в конце концов, с вами происходит? Ведь это же ненормально, что человек все время ходит с пониженной температурой и заложенным носом. — Исполненный жалостью к самому себе, доктор мрачно шмыгнул носом и с безутешным видом прошествовал через палатку, намереваясь принять таблетки аспирина и стрептоцида и смазать горло ляписом. Скрестив руки, он начал потирать плечи. В эту минуту он со своей худенькой удрученной физиономией напоминал осеннюю ворону. — Вы только посмотрите, какой у меня озноб. Вы ничего от меня не скрываете?
— Вы мертвец, сэр. — объяснил один из его подчиненных.
Доктор Дейника оскорбление вскинул голову и недоверчиво переспросил:
— Что?
— Вы мертвец, сэр — ответил другой. — Поэтому-то вам, наверное, всегда и холодно.
— Это верно, сэр, — подтвердил его коллега. — Вы, вероятно, давно уже мертвец, а мы этого даже не замечали.
— Что за чертовщину вы городите? — пронзительно закричал доктор Дейника. В нем нарастало жуткое ощущение неумолимо надвигающегося несчастья.
— Нет, это правда, сэр, — сказал один из его помощников. — Документы свидетельствуют, что вы полетели с Макуоттом, чтобы набрать нужное количество летных часов. С парашютом вы не выбросились, значит, разбились в самолете.