Йоссариан выслушал сообщение капеллана, и на душе у него полегчало.
–- Это хорошо.
–- Да, — сказал капеллан, и щеки его покраснели от застенчивой радости, — Да, это хорошо.
Йоссариан засмеялся, вспомнив свой первый разговор с капелланом.
–- Интересно получается: впервые я увидел вас в госпитале. Теперь мы опять встретились в госпитале. В последнее время мы видимся главным образом в госпитале. Где вы пропадали все это время?
Капеллан пожал плечами.
–- Я много молился, — признался он. — Я старался подольше оставаться в палатке, и как только сержант Уитком отлучался, я молился: мне не хотелось, чтобы он застал меня за этим занятием.
–- Ну и как, помогли молитвы?
–- Это отвлекало меня от мрачных мыслей, — ответил капеллан, еще раз пожав плечами. - И потом — хоть какое-то дело.
–- Значит, все-таки от молитвы польза есть?
–- Да, — с энтузиазмом согласился капеллан, будто подобная мысль никогда прежде не приходила ему в голову. — Да, по-моему, молитвы помогают. — Капеллан подался вперед и с неловкой заботливостью спросил: — Йоссариан, не могу ли я что-нибудь для вас сделать, ну там... что-нибудь вам принести?
–- Ну, скажем, игрушки, шоколад, жевательную резинку, да? -поддел его добродушно Йоссариан.
Капеллан снова вспыхнул, застенчиво улыбнулся и почтительно проговорил:
–- Может быть, книги или еще что-нибудь такое? Мне хотелось бы сделать вам приятное. Вы знаете, Йоссариан, мы ведь все очень гордимся вами.
–- Гордитесь?
–- Конечно, ведь вы, рискуя жизнью, грудью преградили путь нацистскому убийце.
–- Какому нацистскому убийце?
–- Который хотел прикончить полковника Кэткарта и подполковника Корна. А вы их спасли. Он вполне мог вас зарезать во время этой потасовки на галерее. Как чудесно, что вы уцелели!
Йоссариан насмешливо фыркнул:
–- Это был не нацистский убийца.
–- Как не убийца? Нам сказал подполковник Корн.
–- Это была приятельница Нейтли. Она пришла по мою душу, а вовсе не за Кэткартом и Корном. С тех пор как я огорошил ее известием о гибели Нейтли, она норовит меня прикончить.
–- Но позвольте, как же так? — живо запротестовал капеллан. Он растерялся и немного обиделся. — Полковник Кэткарт и подполковник Корн оба видели, как убегал убийца. Официальное сообщение гласит, что вы грудью защитили командира полка от ножа нацистского убийцы.
–- Не верьте официальным сообщениям, — сухо посоветовал Йоссариан. — Это просто часть сделки.
–- Какой сделки?
–- Которую со мной заключили полковник Кэткарт и подполковник Корн. Они отправляют меня на родину как великого героя, а я обязуюсь расхваливать их на всех перекрестках и никогда не осуждать за то, что они сверх всякой нормы гоняют летчиков на боевые задания.
Капеллан испуганно привстал со стула:
–- Но ведь это ужасно! Это постыдная, скандальная сделка, ведь верно?
–- Гнусная, — ответил Йоссариан. Он лежал на спине, одеревенело уставившись в потолок. - Гнусная — это как раз то слово, на котором мы сошлись с подполковником Корном.
–- Почему же вы на это пошли?
–- Или так, или военно-полевой суд, капеллан.
–- О!.. — с неподдельным раскаянием воскликнул капеллан и прикрыл рот тыльной стороной ладони. Он неловко опустился на стул. — В таком случае я немедленно беру свои слова обратно.
–- Они бы засадили меня в камеру к уголовникам.
–- Да, да, это безусловно. Да, конечно, вы должны поступать так, как считаете нужным. — Капеллан утвердительно кивнул головой, будто подводя итог их спора, и растерянно смолк.
Йоссариан невесело рассмеялся:
–- Не беспокойтесь, я на эту сделку не пойду.
–- Но вам придется на это пойти, — настаивал капеллан, озабоченно склонившись над Йоссарианом. — Серьезно, вам надо согласиться на их условия. Я не имел права оказывать на вас давление. Мне не нужно было ничего говорить.
–- Вы на меня не давили. — Йоссариан перевернулся на бок и с наигранной серьезностью покачал головой: — Боже мой, подумать только, какой это был бы грех — спасти жизнь полковнику Кэткарту! Нет, таким преступлением я не хотел бы запятнать свое доброе имя.
Капеллан осторожно вернулся к первоначальной теме разговора:
–- Но что вы намерены делать? Не хотите же вы, чтобы вас упрятали в тюрьму?
–- Буду продолжать летать. А может, дезертирую, и пусть ловят. И ведь, скорее всего, поймают...
–- И посадят за решетку, к чему вы, я полагаю, совсем не стремитесь.
–- М-да... Ну тогда, значит, придется летать до конца войны. Кто-то ведь должен остаться в живых.
–- А если вас собьют?
–- Да, тогда лучше, пожалуй, не летать.
–- Что же вы будете делать?
–- Не знаю.
–- А вы поедете домой, если они вас отправят?
–- Не знаю. На улице жарко? Здесь ужасно душно.
–- На улице холодина, — сказал капеллан.
–- Послушайте, — вспомнил Йоссариан, — со мной произошла смешная штука, а может, мне это только приснилось. Будто бы в палату приходил какой-то странный человек и сказал, что ему в лапы попался мой дружок. Интересно, померещилось это мне или нет?
–- Думаю, что не померещилось, — сказал капеллан. — В прошлый мой визит вы тоже принимались рассказывать об этом.
–- Значит, он и в самом деле приходил. Он вошел и сказал: "А твой-то, приятель у нас в лапах, дружище, попался твой приятель". Никогда в жизни я не видывал человека с более зловещими повадками. Интересно, о каком моем приятеле он толковал?
–- Мне было бы приятно сознавать, Йоссариан, что этот приятель — я, - сказал капеллан, стесняясь своей искренности. — Я действительно у них в руках. Они взяли меня на карандаш и держат под наблюдением. В любом месте и в любой момент, когда им понадобится, они могут меня задержать.