В эскадрилье уже все знали. Люди в военной форме, охваченные мистическим ужасом, кричали и бегали или застывали на месте. Другие, как сержант Найт и доктор Дейника, задрав головы, сосредоточенно следили за провинившимся, несчастным, одиноким самолетом Макуотта, который, виражируя, медленно кружил и кружил, набирая высоту.
— Кто это? — тревожно закричал Йоссариан. Задыхаясь и прихрамывая, он подбежал к доктору Дейнике. — Кто в машине?
— Макуотт, — ответил сержант Найт. — И с ним два новых пилота, которых он взял в учебный полет. И доктор Дейника тоже там.
— Да здесь я, — возразил доктор Дейника странным, встревоженным голосом и метнул острый взгляд в сторону сержанта Найта.
— Почему он не идет на посадку? — в отчаянии воскликнул Йоссариан. — Зачем он набирает высоту?
— Наверное, боится идти на посадку, — ответил сержант Найт, не отрывая взгляда от одинокой машины Макуотта, карабкавшейся все выше и выше. — Он ведь понимает, в какую влип беду.
Не меняя угла подъема, Макуотт все продолжал набирать высоту и вел гудящий самолет по правильно очерченной овальной спирали. Все дальше удаляясь от моря и держа курс на юг, он развернулся над отрогами бурых гор, сделал еще один круг над аэродромом и полетел на север. Скоро он был на высоте более пяти тысяч футов. Звук моторов стал едва слышен. Внезапно в воздухе со странным хлопком раскрылся белый парашют. Через несколько мгновений раскрылся второй парашют и, подобно первому, поплыл вниз, точно в направлении посадочной полосы. На земле никто не шелохнулся. Еще полминуты самолет продолжал лететь на юг, по тому же самому, уже изведанному маршруту, а затем Макуотт начал разворот.
— Еще двое должны прыгнуть, — сказал сержант Найт, — Макуотт и доктор Дейника.
— Да я же здесь, сержант Найт, — жалобно проговорил доктор Дейника. — Меня нет в самолете.
— Почему они не прыгают? — упорствовал сержант Найт. — Почему они не прыгают?
— Это не имеет смысла, — убитым тоном сказал доктор Дейника, кусая губы. — Явно не имеет смысла.
Но Йоссариан вдруг понял, почему Макуотт не прыгает и, не в силах владеть собой, побежал через весь палаточный городок вдогонку за самолетом Макуотта. Йоссариан махал руками и кричал с мольбой в голосе:
— Садись, Макуотт! Иди на посадку!
Но Макуотт, конечно, его не слышал. Протяжный, душераздирающий вопль вырвался из груди Йоссариана: он увидел, как Макуотт еще раз развернулся, приветственно покачал крыльями и, пропев, наверное, свое: «Как я рад, как я рад, мы попали прямо в ад!», — врезался в гору.
Полковник Кэткарт был так потрясен смертью Малыша Сэмпсона и Макуотта, что поднял норму боевых вылетов до шестидесяти пяти.
31. Миссис Дейника
Когда полковник Кэткарт узнал, что доктор Дейника тоже погиб в самолете Макуотта, он увеличил норму боевых вылетов до семидесяти.
Раньше всех в эскадрилье о гибели доктора Дейники услышал сержант Таусер: дежурный из контрольно-диспетчерского пункта передал ему первому, что фамилия доктора Дейники значилась в полетном листе, который Макуотт заполнил перед вылетом. Сержант Таусер смахнул слезу и вычеркнул фамилию доктора Дейники из списка личного состава эскадрильи. Губы его дрожали, когда он нехотя встал из-за стола и поплелся к Гэсу и Уэсу, чтобы сообщить им дурную новость. Проходя мимо самого доктора Дейники, он благоразумно постарался не вступать с ним в разговор. С безнадежно унылым, погребальным видом, освещенный лучами заходящего солнца, доктор сидел между штабом эскадрильи и санчастью, взгромоздившись на свой стульчик, как на насест.
На сердце у сержанта было тяжело: теперь на нем висели целых два покойника — Мадд, покойник из палатки Йоссариана, который был всего лишь фикцией, и доктор Дейника — новый покойник в эскадрилье, чье физическое присутствие не только не вызывало никаких сомнений, но и означало для сержанта Таусера еще одну жгучую административную проблему.
Гэс и Уэс стоически выслушали сержанта Таусера, но никому не сказали ни слова о постигшей их тяжелой утрате, покуда час спустя к ним не пожаловал сам доктор Дейника, чтобы в третий раз за день измерить температуру и кровяное давление. Термометр показал на полградуса ниже обычной пониженной температуры доктора Дейники. Доктор встревожился. Пристальные, пустые, неподвижные взгляды его подчиненных раздражали его сегодня больше, чем обычно.