Мужья ближайших подруг начали заигрывать с миссис Дейникой. Восхищенная таким оборотом дел, она выкрасила волосы. Фантастическая гора денег непрерывно росла, и миссис Дейнике приходилось напоминать самой себе, что все эти сотни тысяч долларов не стоят и гроша, ибо ее бедный муж не может разделить с ней радости от этого гигантского богатства. Ее поражало, что такое множество учреждений горело желанием похоронить ее мужа.
Между тем на Пьяносе доктор Дейника переживал ужасные времена. Стараясь окончательно не пасть духом, обуреваемый мрачными предчувствиями, он ломал себе голову, почему жена не ответила на его письмо.
Эскадрилья подвергла доктора остракизму. Люди всячески оскверняли память покойного, ибо он дал повод полковнику Кэткарту увеличить норму боевых вылетов. Документы, свидетельствовавшие о факте его смерти, размножались, как насекомые: один документ подтверждался другим, не оставляя места никаким сомнениям. Доктору перестали выплачивать жалованье и сняли его с довольствия. Теперь он существовал только за счет благотворительности сержанта Таусера да Милоу, хотя оба они знали, что он погиб.
Полковник Кэткарт отказывался принимать доктора, а подполковник Корн сообщил майору Дэнби, что, если доктор Дейника посмеет появиться в штабе полка, он кремирует его на месте. Майор Дэнби сделал вывод, что штаб полка зол на всех военных врачей из-за доктора Стаббса — лохматого, брудастого, неряшливого человека, — врача из эскадрильи Данбэра. Стаббс сознательно, с явным вызовом заварил кашу, под разными предлогами освобождая от полетов тех, кто выполнил шестьдесят боевых заданий. Штаб полка с негодованием отверг решения Стаббса и приказал вернуть к исполнению боевых обязанностей обескураженных пилотов, бомбардиров, штурманов и стрелков. Боевой дух эскадрильи катастрофически падал, а Данбэр оказался под подозрением у начальства. В штабе полка были рады гибели доктора Дейники и не собирались просить ему замену.
При такой обстановке даже капеллан не мог вернуть доктора Дейнику в категорию живых. Вначале доктор был встревожен, но постепенно сдался и все больше и больше становился похож на больного грызуна. Мешочки под его глазами почернели и обвисли. Неприкаянный, словно привидение, слонялся он по лагерю. Даже капитан Флюм отпрянул от него, когда доктор, разыскав его в лесу, попросил о помощи. Жестокие Гэс и Уэс прогнали его из санчасти, даже не измерив ему температуры. И тогда, только тогда доктор Дейника наконец понял, что он — всамделишный мертвец и что, если он хочет спасти свою шкуру, нужно что-то срочно предпринять.
Кроме, как к жене, обращаться ему было не к кому. Он нацарапал ей пылкое послание, заклиная супругу обратить внимание военного министерства на его судьбу. Он умолял ее немедленно списаться с командиром полка полковником Кэткартом, чтобы получить от него заверение в том, что, вопреки ложным слухам, ее муж, доктор Дейника, жив и это именно он обращается к ней, а не труп и не самозванец. Миссис Дейника была потрясена, получив такое послание. Ее терзали угрызения совести, и она была почти готова поверить, что муж жив, но в тот же день пришло еще одно письмо — от самого полковника Кэткарта, командира полка, в котором служил ее супруг. Письмо начиналось следующими словами: