— Мне больше не позволяют заниматься медициной, — добавил доктор Дейника.
— Он мертвец, — злорадно заявил Вождь Белый Овес и рассмеялся хрипло и вяло. — Вот уж действительно потеха.
— Я даже жалованья больше не получаю.
— Вот уж действительно потеха, — повторил Вождь Белый Овес. — Он все время измывался надо мной, и вот посмотри, что с ним стало. Его погубила собственная жадность.
— Нет, не это меня погубило, — заметил доктор Дейника спокойным, бесстрастным голосом. — Жадность здесь ни при чем. Во всем виноват этот паршивый доктор Стаббс. Он восстановил полковника Кэткарта и подполковника Корна против всех полковых врачей. Из-за его принципиальности слово «врач» стало бранным словом. Если он не будет вести себя осторожней, медицинская ассоциация штата его забаллотирует и не пустит на порог ни одной больницы.
Йоссариан смотрел, как Вождь Белый Овес осторожно разливает виски в три пустых пузырька из-под шампуня и засовывает их в рюкзак вместе с другими пожитками.
— Ты не мог бы по дороге в госпиталь зайти ко мне в палатку и двинуть по носу одному из моих соседей? Сделай это ради меня, — задумчиво сказал Йоссариан. — Их четверо, и они норовят выжить меня из палатки.
— А знаешь, нечто вроде этого стряслось однажды со всем моим племенем, — сочувственно заметил Вождь Белый Овес и со смешком откинулся на койке. — Почему бы тебе не попросить капитана Блэка вышвырнуть этих мальчишек? Капитан Блэк любит выставлять людей за порог.
Йоссариана передернуло при одном упоминании о капитане Блэке. Капитан Блэк постоянно издевался над новыми летчиками, приходившими в разведотдел за картами или разведданными. Вспомнив про Блэка, Йоссариан сразу почувствовал жалость к своим соседям по палатке, ему захотелось взять их под свое крыло. Не их вина, что они так молоды и веселы, говорил он себе, посвечивая в темноте карманным фонариком, и ему тоже захотелось стать молодым и веселым. Не их вина, что они такие бесшабашные, доверчивые и беззаботные. Просто надо терпеливо обождать, покуда убьют одного или двух из них, а остальных ранят, и тогда все пойдет, как надо. Он поклялся быть с ними более терпимым и великодушным, но, когда он с самыми дружескими намерениями нырнул в свою палатку, высокое золотистое пламя трещало в камине, и он, ужаснувшись, застыл на месте. Чудесные березовые поленья Орра горели, окутанные дымом! Его соседи предали их огню. Он уставился на бездушные раскрасневшиеся физиономии, и ему захотелось облаять их последними словами и столкнуть друг с другом лбами, а они громко, компанейски приветствовали его и великодушно пригласили разделить с ними каштаны и печеную картошку. Ну что с такими поделаешь?
А на следующее утро они спровадили покойника из его палатки. Просто взяли и вымели. Они вынесли его койку и пожитки прямо в кусты, и все это свалили там в кучу, а сделав дело, отряхнули руки и бодрым шагом вернулись в палатку. Йоссариана поразила их бьющая через край энергия и задор, их простой, практичный подход к делу. За какие-то несколько секунд они так легко и просто разрешили проблему, над которой Йоссариан и сержант Таусер безуспешно бились долгие месяцы. Йоссариан не на шутку встревожился: чего доброго, они так же лихо избавятся и от него! Он помчался к Заморышу Джо и смылся с ним в Рим.
33. Нейтлева красотка
В Риме Йоссариан так сильно тосковал по сестре Даккит, что начал рыскать по римским улицам в надежде найти Лючану с ее незабываемым смехом и шрамом под сорочкой или хотя бы ту самую пьяную, волоокую потаскушку в расстегнутой оранжевой сатиновой блузке. Но он тщетно разыскивал их. Вместо Лючаны он нашел Аарфи, который прибыл в Рим вместе с Данбэром, Нейтли и Доббсом. Аарфи не пожелал идти в этот вечер с хмельной ватагой однополчан выручать нейтлеву красотку, которую какие-то военные заточили в отеле и не хотели выпускать, покуда она не скажет «дядя».
— С какой стати я должен рисковать собой только ради того, чтобы помочь ей оттуда выбраться? — высокомерно вопрошал Аарфи. — Но вы не передавайте Нейтли моих слов. Скажите ему просто, что у меня на сегодня назначена встреча с крупным деятелем из моей молодежной организации.
Уже немолодые, важные шишки не хотели отпускать нейтлеву красотку, покуда она сама, добровольно, без принуждения не скажет «дядя».
— Скажи «дядя», — говорили они ей.
— Дядя.
— Нет, нет. Ты сама скажи «дядя».
— Дядя.
— Никак она не поймет.
— Ну что ты, не понимаешь? Ты не должна говорить «дядя», когда я велю тебе говорить «дядя». Договорились? Ну скажи «дядя».