— Не сомневаюсь, что известно, — язвительно ответил подполковник Корн, — поскольку вы уже задавали ему этот вопрос. — Страдальческой гримасой подполковник Корн дал понять Йоссариану, как тяжко ему приходится с этим Кэткартом. Темные глаза Корна искрились нагловатой хитрецой. Упершись обеими руками в край письменного стола, он приподнял свои пухлые ляжки и уселся поглубже и поудобнее. Его короткие ножки болтались, не доставая до пола, а ботинки слегка постукивали по желтой тумбе дубового стола. Линялые коричневые носки без подвязок вялыми кольцами сползали ниже лодыжек — удивительно тоненьких и беленьких.
— А знаете, Йоссариан, — дружески заговорил подполковник Корн, будто осененный неожиданной мыслью, которая показалась ему одновременно и смешной и верной, — по правде говоря, я отчасти даже восхищаюсь вами. Вы умный человек с сильным характером, и вы отважились на исключительно смелый поступок. А я — человек умный, но бесхарактерный. Кто же лучше меня может оценить ваш поступок?
— Сейчас очень тяжелый момент, — обиженным тоном заявил полковник Кэткарт из дальнего угла кабинета, совершенно не обращая никакого внимания на подполковника Корна.
— Момент в самом деле трудный, — согласился подполковник Корн и миролюбиво кивнул. — Только что сменилось вышестоящее командование, и мы можем предстать в весьма неблагоприятном свете перед генералами Шейскопфом и Пеккемом. Вы это хотели сказать, полковник?
— Неужели он начисто лишен патриотизма?
— Неужели вы не хотите сражаться за родину? — спросил подполковник Корн, пародируя резкий и самодовольный тон полковника Кэткарта. — Неужели вам жаль отдать свою молодую жизнь за полковника Кэткарта и за меня?
Удивленный и встревоженный словами подполковника Корна, Йоссариан весь так и напрягся.
— Что-что? — воскликнул он. — А какое отношение вы и полковник Кэткарт имеете к родине? Родина — это одно, а вы — это совсем другое.
— Но как можно разделять нас? — спокойно, без тени возмущения спросил подполковник Корн: он продолжал паясничать, издеваясь над полковником Кэткартом.
— Верно! — с пафосом закричал полковник Кэткарт. — Или вы для нас или вы против нас. Вопрос стоит только так.
— Думаю, что до него дошло, — сказал подполковник Корн и добавил: — Или вы для нас, или вы против родины. Все очень просто.
— Ну нет, подполковник, меня на этом не поймаешь.
Подполковник Корн был невозмутим:
— Откровенно говоря, меня тоже. Но многие на это клюют. Итак, ваше слово.
— Вы позорите ваш мундир! — яростно взревел полковник Кэткарт. В первый раз за весь разговор он взглянул прямо в лицо Йоссариану. — Хотел бы я знать, как вы пролезли в капитаны?
— Вы что, забыли, полковник? Ведь это вы его произвели, — мягко напомнил подполковник Корн, подавляя смешок.
— Да, и совершенно напрасно.
— А я говорил вам: не надо этого делать, — сказал подполковник Корн. — Но вы и слушать меня не хотели.
— Ладно, хватит толочь воду в ступе! — закричал полковник Кэткарт. Он упер кулаки в бока и, прищурившись, уставился на подполковника Корна злобным, подозрительным взглядом: — Послушайте, вы-то на чьей, собственно говоря, стороне?
— На вашей, полковник. На чьей же еще?
— Тогда прекратите поддевать меня и не морочьте мне голову.
— Конечно, я на вашей стороне, полковник. Я патриот до мозга костей.
— Так вот, почаще об этом вспоминайте.
Полковник Кэткарт что-то проворчал и отвернулся, видимо еще не совсем убежденный в преданности подполковника Корна. Он снова размашисто зашагал взад-вперед, вертя в руках мундштук, и наконец указал большим пальцем на Йоссариана:
— Давайте решим, что с ним делать. Будь моя воля, я вывел бы его на улицу и пристрелил, как собаку. Вот что бы я сделал. И так же поступил бы генерал Дридл.
— Но генерала Дридла больше нет с нами, — сказал подполковник Корн. — Поэтому мы не можем вывести капитана на улицу и пристрелить. — Теперь, когда его мимолетный конфликт с полковником Кэткартом уладился, подполковник Корн снова почувствовал себя свободно, мягко застучал каблуками по тумбе и обратился к Йоссариану: — Итак, мы намерены отправить вас домой. Пришлось немного пораскинуть мозгами, но в конце концов мы разработали чертовски симпатичный планчик, как отправить вас домой и при этом не вызвать особого недовольства среди ваших друзей, которых вы покидаете. Надеюсь, теперь-то вы счастливы?
— Что еще за планчик? Я не уверен, что он мне придется по душе.