Но Брайсон никогда прежде не встречался с Калаканисом и никогда не поднимался на борт «Испанской армады», а Бэзил Калаканис известен был своей осторожностью в вопросе о том, с кем он желает встречаться, а с кем – нет. В его бизнесе слишком легко было на чем-нибудь погореть. Потому Брайсон заранее подготовил почву, дабы быть уверенным, что его здесь примут.
Он договорился об одной сделке. Оплата пока что не производилась – так далеко дело еще не зашло, и сделка пока что не была заключена, – но Брайсон связался с одним немецким торговцем оружием, с которым прежде несколько раз встречался под именем Кольриджа. Торговец проживал в роскошном отеле в Торонто. Он недавно угодил в ловушку, запутавшись в паутине взяток, которые давал лидерам немецкой Христианско-демократической партии. Теперь этот немец жил в Канаде, но трясся от страха перед экстрадицией: в Германии ему наверняка пришлось бы предстать перед судом. Известно было также, что он отчаянно нуждается в деньгах. Потому Брайсон не удивился, когда немец радостно ухватился за предложение Джона Кольриджа провернуть одно совместное дельце.
Брайсон-Кольридж дал понять, что он представляет консорциум генералов из Зимбабве, Руанды и Конго, желающих приобрести некое мощное, дефицитное и очень дорогое оружие, достать которое может только Калаканис. Но Кольридж был достаточно реалистичен, чтобы понять, что ему вряд ли удастся устроить эту сделку, не получив доступ на плавучую ярмарку Калаканиса. Если немец, которому случалось иметь дело с Калаканисом, замолвит за него словечко, то ему перепадет приличная часть комиссионных – только за то, что он отправит на корабль Калаканиса факс и представит Кольриджа хозяину судна.
Когда Брайсон и остальные пассажиры выбрались из вертолета, их встретил рыжий, крепко сбитый мужчина, молодой, но уже начинающий лысеть. Подобострастно улыбаясь, он пожал гостям руки. Мужчина не обращался к гостям по именам. Сам же он представился как Ян.
– Большое вам спасибо за то, что вы приехали, – сказал Ян, как будто они были старыми товарищами, явившимися на помощь больному другу. Если судить по манере разговора и произношению, он вполне мог принадлежать к высшим слоям британского общества. – Вы выбрали для визита к нам прекрасную ночь: спокойное море, полная луна. Более приятного вечера нельзя и желать. Вы прибыли как раз к ужину. Пожалуйста, сюда.
Он указал на пятачок рядом с посадочной площадкой.
Там маячили три рослых охранника с автоматами в руках.
– Я несказанно сожалею, что вынужден провести вас через эту процедуру, но вы же знаете сэра Бэзила! – Ян пожал плечами и с извиняющейся улыбкой добавил: – Забота о безопасности. В эти дни никакая предосторожность не кажется сэру Бэзилу чрезмерной.
Три смуглых охранника быстро, со знанием дела обыскали новоприбывших, не сводя с них подозрительного взгляда. Ирландец оскорбился до глубины души и то и дело огрызался, но не пытался помешать охраннику. Брайсон ожидал этого ритуала и потому не взял с собой никакого оружия. Обыскивавший его охранник проверил все места, где обычно прячут оружие, и кое-какие из необычных, но, конечно же, ничего не нашел. Потом он попросил Брайсона открыть портфель.
– Бумаги, – сказал охранник с акцентом, выдававшим в нем уроженца Сицилии, и успокоившись, неразборчиво проворчал что-то еще.
Брайсон огляделся по сторонам, отметив про себя панамский флаг на корме и наклейки «Взрывчатка, класс 1», красующиеся на многих контейнерах. Несколько привилегированных покупателей, которым дозволялось проверить приобретаемый товар, как раз заглядывали в контейнеры. Но здесь ничего не разгружалось. «Испанская армада» должна была впоследствии зайти в какой-нибудь из избранных, безопасных портов – скажем, в эквадорский порт Гуаякиль, считавшийся основной базой Калаканиса, или в бразильский порт Сантос, – самые коррумпированные пиратские притоны во всем полушарии. В Средиземном море корабль мог зайти в албанский порт Влера, один из главных центров незаконной торговли оружием. В Африке такими центрами являлись Лагос в Нигерии и Монровия в Либерии.
Брайсон прошел проверку.
Он попал на пикник.
– Сюда, пожалуйста, – сказал Ян, указывая в сторону рубки, где располагались каюты членов экипажа, мостик, личная каюта Калаканиса и, видимо, кабинет, в котором заключались сделки. Четверо гостей последовали в указанном направлении, и вслед за ними на некотором расстоянии тенями двинулись вооруженные охранники. Вертолет поднялся в воздух, и к тому моменту, как покупатели дошли до рубки, его шум уже стих. Теперь Брайсон мог слышать знакомый шум моря, крики чаек, тихий плеск волн о борт корабля. Он чувствовал солоноватый запах моря, смешанный с густым, едким запахом корабельного дизельного топлива. Над водами Атлантики ярко сияла луна.
Пятеро мужчин с трудом поместились в маленьком лифте, поднявшем их с главной палубы на палубу 06.
Когда дверь лифта открылась, Брайсон был поражен. Он не видал такой роскоши даже на яхтах самых экстравагантных богатеев. Здесь не считались ни с какими расходами. Полы были выложены мрамором, стены обшиты панелями из красного дерева, вся фурнитура сделана из бронзы и начищена до блеска. Гости миновали комнату отдыха, видеозал, фитнесс-центр, оборудованный самыми хитроумными тренажерами, сауну и библиотеку. В конце концов они оказались в огромном салоне, окна которого выходили на корму и левый борт, – он служил хозяину корабля личными апартаментами. Салон был двухэтажным и обставлен с таким богатством, какое нечасто встретишь даже в шикарнейших отелях.
Человек пять стояли у бара, и их обихаживал бармен в галстуке-бабочке. Облаченная в белую форму стюардесса, белокурая красотка с потрясающими зелеными глазами, предложила Брайсону высокий хрустальный бокал с шампанским и одарила ослепительной улыбкой. Брайсон взял бокал, поблагодарил девушку и принялся осматриваться, стараясь, чтобы это не очень бросалось в глаза. Мраморные полы здесь были застелены роскошными восточными коврами; в уголках для отдыха стояли обитые бархатом диваны; несколько стен были сплошь заняты полками с книгами, каковые, впрочем, при ближайшем рассмотрении оказались муляжами. С потолка свисали хрустальные люстры. Единственным выбивающимся из общей картины штрихом были чучела крупных рыб, развешанные по стенам, – видимо, трофеи с каких-то состязаний рыболовов.