Проститесь с ним, друзья. Он всё-таки был хорошим человеком, несмотря на то что, стегал Пьеро и Артемона плетью. И самая главная его заслуга: это он, и только он выявил истинное амплуа Мальвины. Ведь как драматическая актриса она себя не проявила. А вот как порно актриса она бесподобна! Вспомни, читатель, сколько мозолей ты натёр мастурбируя в такт её оргазмическим стонам. Ах, боже мой…
… Длиннобородый, толстобрюхий мужчина ступил на гнилые доски очка….
Пиздец намбе уан — толстое брюхо распоролось ржавыми гвоздями, кишки спутались на остатках досок и гвоздях. Пиздец намбе ту — борода также запуталась в остатках некогда качественного материала, срывая кожу лица, оголило кости скул и носа. Тело, изображая подобие гамака, висело над дерьмом в выгребной яме.
Его предсмертный вскрик услышали собутыльники. Майор первым оказался за дверью сортира. Медвежья болезнь за долю секунды превратила его недельный запор в дрысню. Ещё за секунду, содержимое галифе перетекло с хромовые сапоги. Как вода из бочка, полилась моча из также расслабившегося мочевого пузыря, она текла, смывая говно с ляжек, грозного, перед деревенскими парнями, офицеришки.
Не вынеся семейного позора, он взял в руки ружье, висевшее на театральной сцене, памятуя поговорку, что реквизит должен выстрелить, поднес его к подбородку и выстрелил.
Последний раз этим оружием стреляли в годы царствования императора Сунь Хуй Вчая. Выстрелить оно не могло в любом случае, ни бойкá, ни кремнёвого поджига на нем не было. Как такового звука выстрела не было. Был звук удара черепа о дощатый потолок. Каким тогда хуем снесло пол башки майора? Сие бля, загадка, бля.
Тело, падая измазало Дуремарово одеяние кровищем. Капли мозгов, ниспадая с потолка, оседали на голове охуевшего пиявочника. В таком виде он и предстал перед появившимися стражниками.
«Его поймали, арестовали, велели паспорт показать. Паспорта нету…»
ем временем, журавли доставили письмо деревьев на узел связи Royal Mail. Письмо передали адресату буквально через двадцать минут.
И адресат был
Посуди сам, читатель, как бы ты был огорчён, если бы юная гимнастка, вернувшаяся с олимпийских соревнований, что закончились накануне в Лондонграде, исполняла бы роль Анны Австрийской, делала бы тебе минет, а ты в это время всовывая нос в юную щель промежности, нюхал аромат девственности, и тут какой-то, мягко выражаясь, МУДАК, подаёт письмо.
И ты, читательница, также возмутилась бы внезапным обломом. Согласна?
Во-о-о-от! Так что пусть письмоносец скажет спасибо, что второй глаз остался в глазнице….
Герцог позвонил Арамису. Тот понял важность послания, свистнул друзей мушкетеров, запрыгнул на спину лошади и догнал троицу — Атоса, Портоса и распиздяя Д`Артаньяна. Вскоре они беседовали с герцогом.
— Что за срочное послание, сир? — спросил бывший аббат, а ныне известный блоггер, проповедующий толерантность.
— В окружностях замка появилось много зверюшек, они жмутся к ногам, что-то просят, пищат, свистят, хрюкают…. Вот. Мне даже деревья начали писать. Взгляните! — герцог испугался своего возгласа: конечно, он то не инвалид по зрению, коим стал письмоноша. А на листе написано: «Help!» послание деревьев. — Я вызвал сюда Тарзана с его умной обезьяной Чичи. Послал за ним новейший сверхзвуковой истребитель. С минуты на минуту они должны быть здесь.
Только он успел проговорить, как в кабинет вошли: практически обнажённый дикарь и вполне прилично одетая обезьяна.
Тарзану объяснили суть проблемы, он перевёл фразу обезьяне. Та, что-то прочичикала, и парочка удалилась к стенам замка. Белочки, зайчики, кабанчики, перебивая друг дружку, рассказали об увиденном в лесу. Особенно красочно получилось у енота. Он возбудил свой член, схватил зайчишку и насадил на него умершее от испуга дитя. Затем нарисовал на песке рисунок, тем самым показал, что его пенис в сотни раз меньше Дуремарова. И его основное отличие — залупа как шляпка гриба. Туда суй, а обратно хуй. В дополнение енот разукрасил себя и ближайших слушателей кровью зайчишки.
Дикарь, воспитанный обезьяной, мало понял. Только то, что енот сошёл с ума и на глазах у его учительницы заёб зверюшку мужского пола до смерти. Но нахуя было мазать всех кровищем, он не понял.
Чичи поняла россказни зверей, перевела своё заключение Тарзану. Дыб встал волосом у дикаря. На практически обнаженном теле Тарзана не осталось прикрытого места — «дыб» разорвал набедренную повязку, уставился ужасом головки на зверюшек.