Полянка перед пещерой, надёжно закрытая со всех сторон, моментально превратилась в огненный котёл. Драконово пламя ревело и бесновалось, вздымая высоко в небо снопы искр. Громко трещали, сгорая, горы еловых иголок. Ульрик оказался прижат огнём груде камней, прямо там, где сидел. Деваться было некуда. Он попытался спрятать себе за спину дракончика, но тот вырвался, протестующе пискнув, расправил крохотные крылышки и попытался прикрыть ими Ульрика.
– Этто ещё что такое? – раздражённое шипение раздалось совсем рядом. Огонь отступил, оставив Ульрика в кольце выжженной земли.
– Это я, Ульрик, – честно ответил Ульрик.
– Человек. Ты пытался украсть моего племянника? Отвечай! – в пляшущих отблесках пламени возникла гротескная фигура – получеловек-полуящер. Видимо, тётушка-дракон была так зла, что никак не могла решить, в кого превратиться полностью.
– Я тут за няньку оставлен, – объяснил Ульрик, – пока Эдда с мужем разбирается.
– И я, по-твоему, должна поверить в этот бред? Сколько вас здесь? Куда вы дели мою сестру? – Ульрик устало вздохнул:
– Я же вам говорю, она улетела, скоро должна вернуться… – жутковатая фигура, словно сотканная из языков пламени, придвинулась ближе.
– Одда, оставь мальчика в покое! – раздался знакомый голос, и сверху один за другим опустились трое драконов. Белый, как снег, чёрный, как ночь, и серо-коричневый, который тут же подскочил ко мне и начал сбивать огонь, пытающийся лишить меня последних (и единственных!) штанов.
Маленький дракончик с ликующим писком метнулся к маме и обвился вокруг её лапы. Эдда ласково погладила его крылом.
Рядом с Эддой неуверенно топтался громадный чёрный дракон с белой гривой и ярко-оранжевыми глазами в красной кайме век. Всем своим видом дракон как бы символизировал обожание, раскаяние и готовность искупить вину – каким угодно способом и прямо сейчас. Эдда царственно склоняла голову, прикрывая глаза и изгибая грациозную шею, таким образом давая понять мужу, что, даже если она и соизволит его простить, то, после всего случившегося, одними извинениями и заверениями в вечной любви он точно не отделается. Ульрик даже на мгновение посочувствовал Акаи, представляя, какая жизнь его ждёт в роли подкаблучника.
Все были счастливы – и Эдда, и Акаи, и Катуш, и Ульрик, и маленький дракончик.
– Эдда, скажите, пожалуйста, а как зовут малыша? – спохватился Ульрик, уже залезая в знакомую брезентовую сумку, которую приволок с собой Катуш.
– Маленьким драконам не дают имён, мальчик. Но когда настанет время, его будут звать Ульрик.
Ульрик счастливо улыбнулся. Всё вокруг поплыло, становясь нечётким, понемногу теряя очертания, и мальчик, который жил в двух мирах одновременно, провалился в тот мир, в котором были мама, папа, бабушка, деревня и летние каникулы.
Глава 21
Первым уроком была ненавистная математика. Ульрик в отчаянии водил карандашом по тетради, в которой из пункта А в пункт Б всё ехал, ехал и никак не мог доехать несчастный, замученный Ульриком велосипедист. Пока что единственным, у кого велосипедист добрался-таки до цели был Вовка. Хитрущий Вовка, которого родители в отместку за прошлогоднюю тройку всё лето гоняли по математике, и который, сидя на первой парте, теперь купался в лучах заслуженной славы. Остальной класс ждал спасительного звонка.
Однако вместо звонка раздался негромкий стук в дверь. Вошла завуч:
– Ребята, я хочу познакомить вас с вашими новыми одноклассниками и прекрасным учителем, который будет в этом году вести у вас природоведение и физику.
Ульрик, не поднимая головы, продолжал водить карандашом по тетради. Велосипедист то упрямо терялся где-то на полдороги, то ехал от деревни до деревни столько времени, сколько могло бы занять кругосветное путешествие. Или два.
– Здравствуйте, ребята, рад с вами познакомиться, – прозвучал голос нового физика, и Ульрик, вскинув голову, чуть не свалился со стула. В дверях высился, почти касаясь головой притолоки, Катуш в своём коричневом шерстяном костюме, белой рубашке и неизменных запонках. Рядом с ним, улыбаясь, как чеширский кот, стоял Карл, а из-за его спины выглядывала донельзя довольная Лёка.
Карл подмигнул.
– Маха привязана во дворе, Освальд сидит в таверне на первом этаже. Поспеши, пока эти двое не разнесли школу, – Ульрик так и не понял, кому принадлежал голос в его голове – Катуш или Карлу.
И это было совершенно неважно.
Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора.