НАТАН ЛОНГ
УЛЬРИКА-ВАМПИР
Это темный век, кровавый век, век демонов и колдовства. Это век войн и смертей, конец мира. Повсюду огонь и ярость… Но это и время могучих героев, славных деяний и безмерной отваги.
В сердце Старого Света простирается Империя, крупнейшее и самое могущественное из человеческих государств. Знаменитая своими инженерами, колдунами, торговцами и солдатами, это земля великих гор, могучих рек, темных лесов и больших городов. На троне — император Карл-Франц, священный потомок основателя державы, Зигмара, и владелец его волшебного боевого молота.
Но времена не слишком цивилизованные — по всему Старому Свету, от рыцарских замков Бретоннии до скованного льдами Кислева на дальнем севере, проносится эхо войны. В могучие Краесветные горы стягиваются перед очередным набегом орочьи племена. Бандиты и ренегаты бродят по диким южным землям Пограничных Княжеств. Ходят слухи о крысоподобных созданиях, скавенах, что выползают из сточных канав и болот по всей стране. На пустынном севере растет угроза Хаоса, демонов и зверолюдов, извращенных поганой волей Темных Богов. Время битвы всё ближе, и Империи как никогда нужны герои.
РОЖДЕННАЯ В КРОВИ
ГЛАВА 1
ПРОГУЛКА ПОД СОЛНЦЕМ
Запах крови щекотал нос — непролитой, все еще бегущей по жилам. Она слышала ее пульсацию и безумные толчки испуганного сердца, эти звуки были для нее слаще любовных стонов. Мир стал красно-черным, в нем двигались тени и вспыхивали огоньки бьющихся сердец — огоньки, которые согреют и отгонят вечный холод смерти.
Аромат становился все сильнее, биение сердца — все громче, они сводили ее с ума, вымывая из головы мысли и оставляя только голод, ревущую пустоту, которую надо заполнить. Или же придет смерть, но и она не избавит от боли. Верность, честь и сострадание — все, за что она при жизни, да и в нежизни тоже держалась так долго, как только могла, — стали лишь пустыми словами; только голод имел значение. Она, обнаженная, преследовала жертву в зимнем лесу и слышала рыдания несчастного. Слышала его мольбы к безучастным богам. Его сердце билось часто-часто, как у кролика, он обливался потом от страха, и этот запах опьянял. До цели оставалось несколько шагов, вот-вот ее клыки глубоко вонзятся в шею, и она будет пить, жадно, заполняя зияющую тьму внутри, и тепло его сердца согреет ее.
Человек выбежал из-за деревьев и помчался по заснеженному полю, залитому светом луны. Он стремился к жалкой хижине с соломенной крышей, как будто хрупкие стены могли защитить его. Она на мгновение подумала, не позволить ли ему добежать, поиграть с ним, дать бессмысленной надежде вспыхнуть и потом сорвать дверь с петель. Но нет, голод ее был слишком всеобъемлющим, чтобы тратить время на развлечения. Кричащая пустота внутри больше не могла ждать.
Она прыгнула. Это был длинный и красивый прыжок. Она рухнула ему на спину и сбила с ног. Человек принялся барахтаться, разбрасывая снег. Крича от страха, он размахивал руками, пытаясь вырваться и уползти, но он был слаб, а она — сильна. Она прижала его ноги к земле обнаженными ногами, схватила за подбородок и задрала голову добычи, открывая грязную шею под растрепанной бородой. Его артерия дергалась под кожей, как мышь, прижатая упавшим листом. Она освободит зверька.
Голова дернулась вперед. Что-то с грохотом врезалось в землю рядом с ней, взметнув фонтан снега. Арбалетный болт. Она подняла голову, рыча и скалясь. Кто посмел мешать ей во время еды?
По снегу, сияющему в лунном свете, к ней скакали на лошадях мужчина и женщина, тяжелые соболиные плащи развевались на их плечах. Холодную красоту женщины подчеркивали волосы цвета воронова крыла. Под ее плащом виднелся костюм для верховой езды из красного как кровь бархата. Ее могучий спутник выглядел как истинный рыцарь в своих высоких сапогах и стальном нагруднике. Позолоченный арбалет в его руке мягко сиял в свете луны. Всадник уже взводил оружие для следующего выстрела.
Она сердито зарычала на наездников и вернулась к добыче в отчаянной попытке успеть утолить голод до того, как они помешают. Но не успели клыки впиться в горло крестьянина, как над полем разнесся голос женщины, заставивший ее замереть:
— Нет, Ульрика! Ты его не укусишь!
Ульрика заворчала утробно и снова наклонилась. Кровь так близко. Она не могла думать ни о чем другом. Эти двое помешают.
— Остановись, дитя! — крикнула женщина. — Повинуйся мне!
Ульрика дернулась изо всех сил, но слова были словно цепь, не подпускающая к добыче. Разорвать звенья не получалось. Девушка села на крестьянина — того трясло от ужаса — и огорченно уставилась на женщину и златовласого рыцаря. Пара подъехала и остановилась.