К нему подошел Блютегель — с испуганным видом и двумя летучими мышами-гонцами под мышками.
— Вы и мой сын, — сказал он, — и я не хочу, чтобы вам причинили боль. Не лезьте на рожон, умоляю. Вы созданы для лучшего.
Рукке фыркнул и повернулся к нему спиной.
— Твое семя породило оболочку, которой я был, старик, но я больше не твой. Теперь мой отец — фон Мессингхоф, и я покажу ему, на что способен, и неважно, какие войска он мне дал.
Блютегель посмотрел ему вслед, вздохнул и подбросил летучих мышей. Те захлопали крыльями, сперва неуклюже, потом закружились и исчезли в дождливой ночи, разлетевшись в разные стороны.
— Знаете, они вправе жаловаться, — пробормотал Шталекер, когда они с Ульрикой заняли места во главе четырехсот гусар. — Фон Мессингхоф уподобляется Кодреску. Посылает нас в ложную атаку, не заботясь о нашей участи. А будет опять бойня. Рейксгвардия — это не шутки.
— Да, — ответила Ульрика, улыбаясь. — На все воля богов.
Шталекер подозрительно покосился на нее.
— И вы туда же?
Ульрика тряхнула головой, сбрасывая задумчивость.
— Извините, сержант, но я так ждала этого. Не резать больше слабых. Никаких плащей и кинжалов. Это будет сражение, настоящий бой, битва, в которой я смогу доказать, чего стою.
Шталекер нахмурился.
— Вы как Рукке. Чего тут доказывать? Графу плевать, выиграете вы или проиграете. Ему только нужно, чтобы вы спугнули пташку.
— А мне не плевать, что ему нужно? Я доказываю себе! Пусть ему все равно, победим ли мы, а мне — нет, и я одержу победу! Мы одержим победу!
Ульрика привстала в стременах и оглянулась на копейщиков, ежившихся под ливнем.
— Люди Остермарка! Бандиты, конокрады, отщепенцы! Граф посылает вас умирать как отребье, каковым вас и считает! Но вы не умрете! Вы победите! Вы обратите всех в бегство! Скачем со мной, покажем хлыщам-кровососам, что такое настоящие солдаты! Вы со мной? Готовы показать Кровавым Рыцарям и рейксгвардии, что вы — лучшие всадники в Империи?
Узкая лощина дрогнула от кровожадного рева; бойцы потрясали над головами копьями:
— Ульрика! Ульрика! Капитан Ульрика!
Шталекер мрачно усмехнулся, когда она, взволнованная криками, откинулась в седле, и махнул колонне, давая знак выступать.
— Что ж, ладно, вы расшевелили их, — сказал он. — Теперь они пойдут за вами хоть в Пустоши. Остается только надеяться, что вы выведете их оттуда.
— Можете на это рассчитывать, — ответила Ульрика.
Через два часа, когда Ульрике уже казалось, что она сойдет с ума от ожидания и струек дождя, текших по шее и спине, сеньора Целия с ордой немертвых трупов наконец прибыла и присоединилась к основному войску фон Мессингхофа, рассредоточившемуся вокруг замка Амбосштейн и отчаянно жаждущему атаки. Граф сидел в засаде с Эмманусом, Кровавыми Рыцарями и волками в чаще под крутым склоном, а остальные отряды смотрели на замок с опушек окружавших лесов, жуя удила от нетерпения.
Как Ульрика и ожидала, Лассариан устроил так, что они со Шталекером оказались напротив палаток рейксгвардии, установленных слева от замка, в то время как его конным умертвиям, Кровавым Рыцарям и черным магам предстояло атаковать сборище куда менее опасных сеньоров и рыцарей, прибившихся к свите Карла-Франца за время его путешествия из Альтдорфа, — все они расположились справа. Отилию, которая должна была помогать магам, Лассариан тоже поставил на правый фланг, под защитой капитана Ругера и людей из замка Мессингхофа.
Упырей, разбитых на две стаи, отправили в леса, примыкавшие к лагерям, причем одну группу вел Рукке, а другую — раб. Лассариан приказал, чтобы упыри и зомби шли первыми, сея хаос и отвлекая противника от главного наступления. Дальше следовало ударить кавалерии и одновременно с ней Отилии, Целии и черным магам обрушить на приведенного в замешательство врага смерть с тыла. Последними на столпившихся на укреплениях людей упадут летучие мыши, духи и разлагающийся грифон, чтобы устрашать и рвать — вихрем крыльев и когтями, как реальными, так и эфемерными.
Лассариан подъехал к сеньоре Целии, мрачной изможденной тенью появившейся из темноты. Ее зомби, шаркая, выходили из-за деревьев и вливались в ряды войска фон Мессингхофа.
— Вы определенно не торопились, сеньора, — сказал он. — Посылайте их вперед немедленно.
Сеньора Целия остановилась перед ним, но слов как будто не услышала. Она стояла неподвижно, и лицо ее скрывалось в тени объемистого капюшона.
— Сеньора Целия, — повторил Лассариан, повысив голос. — У нас осталось всего четыре ночных часа. Посылайте свои войска вперед. — Она не ответила, и он повернулся к своему посыльному: — Скачи к Рукке. Пора…