— Госпожа, — начал юноша.
— Заткнись! — отрезала Ульрика. — Не разговаривай!
Девушка с проклятием отвернулась от Йоханнеса. Предполагается, что она это сделает, но как? Раньше Ульрика следовала правилам, но никогда настолько не затягивала с трапезой. Первые несколько ночей после того, как графиня забрала ее к себе, Габриелла позволяла охотиться чуть ли не каждый час, но всегда — под строгим наблюдением, и не требовала миндальничать с жертвами. Ими стали последние приспешники Кригера, которых Ульрика загоняла в полях Сильвании. Но после прибытия в Нахтхафен Габриелла все увеличивала перерыв между трапезами, позволяя отхлебнуть немного, когда питалась сама. Ульрике ни разу не удалось наесться досыта. Живот и так подводило от голода, а сейчас внутренности просто пылали. На этот раз Габриелла не давала еды две ночи подряд — самый долгий пост Ульрики в качестве вампира, самый тяжелый. Конечно, побегом она только сделала хуже. Графиня непременно покормила бы ее сегодня вечером. Но Ульрика, охваченная кровавой жаждой, выбила окно в своей башне, едва солнце скрылось за деревьями, и, обнаженная, помчалась в лес на запах человеческой крови. Пока она шаталась по лесу, пока ее ловили, везли назад и читали нотации, время шло, и сейчас девушка была голодна как никогда. Ульрика снова взглянула на часы. Зубы Урсуна! Они, кажется, остановились! Две жалкие песчинки валялись на дне. Это было невыносимо.
Вампир снова посмотрела на Йоханнеса. Стук его сердца так громко отдавался в ушах, словно ее собственное снова забилось. Йоханнес отшатнулся к двери, тихо вскрикнув, и Ульрика поняла, что переместилась вплотную к нему, хотя не собиралась этого делать. Усилием воли она заставила себя отойти от юноши. На кровати, защищенной балдахином, лежало украшенное богатой вышивкой платье. Ульрика оделась. Посмотрела на окно с полукруглым верхом. Вечером она разбила алмазные листы, вставленные в раму, и голыми руками разорвала стальные прутья решетки. Приближалось утро, и окно уже закрыли ставнями, но ей ничего не стоило сорвать их — прутья были намного прочнее. Ульрика, конечно, могла сбежать снова, но ведь ее приволокут обратно и устроят еще одну унизительную выволочку.
Ульрику трясло от голода. Она обхватила себя руками, чтобы усмирить дрожь. Ей следует проявить силу. Разве она не боярская дочь? Разве не пережила безжалостные зимы и ужасную боль? Потери, болезни и прочие лишения? Как и все коссары, она обладала железной волей. Она кислевитка, а в их венах течет не кровь, а холодная сталь.
Но все это было раньше. До того, как Кригер убил ее и вернул из мертвых, превратив в чудовище по своему образу и подобию, до того, как отравил ее душу порочными речами и окровавленными губами. После этого поцелуя Ульрика родилась заново, и на этот раз ничто не текло в ее венах. Пустота в них причиняла боль худшую, чем тяжелые зимы, чем смерть близких или потеря чести. Ее очень нужно заполнить.
Ульрика бросила взгляд на песочные часы. Еще и четверть песка не пересыпалась. Даже не оборачиваясь, вампирка чувствовала жар крови молодого Йоханнеса. Он пригревал спину, как тепло от домашнего очага. Девушка хотела подойти к этому теплу. Погреть руки у этого огня. Зимняя стужа больше никогда не сожмет ее в стылых объятиях, но голодная пустота в сердце обжигала, словно Ульрику бросили в полынью.
— Госпожа, что вы делаете? Час еще не минул.
Ульрика обнаружила, что снова стоит вплотную к юноше, хотя не помнила даже, чтобы поворачивалась к нему. Она попыталась произнести что-нибудь успокаивающее, но клыки помешали, и получился только гортанный рык.
Молодой человек прижался спиной к двери, глаза расширились от страха. Этот запах сводил с ума. Ульрика схватила парнишку, когти ее удлинялись на глазах. Юноша завопил и открыл дверь. Ульрика пинком захлопнула створку, прищемив ладонь Йоханнеса, затем грубым рывком бросила того на стол, выдернув руку несчастного из щели между дверью и косяком — но пальцы так и остались там. Стол опрокинулся, часы упали на пол.
Йоханнес вопил и катался по полу, глядя на окровавленные огрызки на своей теперь беспалой руке. Она схватила его за рубашку и вздернула. Ноги жертвы болтались в воздухе. Юноша продолжал вопить.
— Заткнись! — крикнула Ульрика. — Прекрати этот шум!