— Обер-капитан, — окликнул ее подъехавший фон Мессингхоф. Правый наруч он потерял, на предплечье зияла открытая рана. — Карл-Франц бежал?
Ульрика склонила голову.
— Простите, милорд. Мы пытались пробиться к нему, но безуспешно. Ламии нам помешали.
— Откуда они узнали, как нас найти? — проскрежетал Эмманус. — Кто предатель?
Проигнорировав его, фон Мессингхоф утер рукавом окровавленный лоб.
— Вы тоже попали в засаду там, наверху?
— Да, господин, — кивнула Ульрика. — Ламии напали на нас сзади. Мы собирались вести бой только в лесу, чтобы в замке нас не услышали, но… — Она замешкалась, не решаясь голословно обвинить Отилию. За нее это сделал Шталекер.
— Но ваша милашка кинулась в бега, — сказал он, горбясь на лошади так, будто мог упасть в любую секунду. — Она и Ругер — трусы. Выскочили на поле, ламии следом. Миг — и в замке затрубили рога.
— Она… погибла? — спросил фон Мессингхоф.
Ульрика покачала головой.
— Я сражалась и не видела.
— А остальные? Лассариан?
Ульрика бросила взгляд на замок и увидела змеившуюся на дороге цепочку факелов.
— Не знаю, господин, — сказала она, — но выяснять нет времени. Рейксгвардии приближается. Нам надо уходить.
— Да, — фыркнул из-под капюшона Эмманус. — Ваша игра окончена, сеньор. Вы подвели хозяина. Ждите расплаты.
Граф посмотрел на него.
— Нет. Это еще не провал. Есть еще Аршель. — Он развернул лошадь. — К баржам. Мы снова попытаемся сегодня ночью.
Два часа спустя, перед самым рассветом, после свирепой скачки, едва не погубившей их раненых скакунов, потрепанная армия фон Мессингхофа прибыла к баржам. Пока гусары и другие отряды людей торопливо заводили в трюмы лошадей, грузили снаряжение и раненых, Ульрика вслед за Эмманусом и фон Мессингхофом проследовала в личную, лишенную окон каюту графа под задней палубой первого судна.
Отилия и Лассариан уже ждали там. Отилия скорчилась на кушетке — в разорванной одежде, покрытая запекшейся кровью, она, всхлипывая, пила кровь раба. Лассариан, ссутулившись в кресле, смотрел на нее из-под полуопущенных век. Старый Блютегель, стоя на коленях, счищал с навощенного деревянного пола кровь и грязные отпечатки ног, но поднялся и поклонился вошедшему фон Мессингхофу.
— Добро пожаловать, господин. Вы… принесли хорошие новости?
Эмманус фыркнул.
— Я не мертв. — Фон Мессингхоф бросил плащ и перчатки на кровать. — Увы, как и Карл-Франц.
— Жаль слышать, господин, — вздохнул Блютегель. — Но могу ли я спросить? Рукке с вами? Он жив?
Фон Мессингхоф пожал плечами и оглянулся на остальных.
— Он ушел с упырями, — сказала Ульрика. — Больше я его не видела.
Глаз старика дернулся, но он вновь поклонился.
— Спасибо. Господам потребуются полнокровные рабы?
Ульрика отказалась, а фон Мессингхоф кивнул:
— Приведи Шиллера. Мне нужна сила.
Блютегель удалился, оставив пятерых вампиров одних. Фон Мессингхоф со стоном опустился в кресло напротив Лассариана и жестом предложил Ульрике присесть на скамью напротив Отилии. Эмманус остался стоять.
— Если вы намерены предпринять еще одну попытку, господин, — сказал он, — то предателя, выдавшего нас, необходимо разоблачить. — Она обвела всех взглядом; из-под капюшона виднелись лишь красные глаза легата. — Когда граф рассказывал о своих планах, присутствовали только мы пятеро. Следовательно, один из нас предатель — и должен умереть.
— Это Ульрика! — прорычала Отилия, отрываясь от бессознательного раба, обмякшего в ее объятиях. — Кто еще? Она никогда не предавала ламий!
Ульрика фыркнула.
— Не выставляйте себя еще большей идиоткой. Если я — предатель, почему они атаковали и меня?
— А чем еще ламии оплачивают услуги? — усмехнулась Отилия.
Ульрика хотела возразить, но не нашла аргумента. Нападение на собственных союзников — воистину освященная веками ламийская традиция. То, что они пытались убить ее, не исключало возможности того, что она шпионила на них.
— Тогда, может, это вы, — сказал Лассариан, холодно глядя на Отилию. — Вы определенно принесли вреда больше любого другого. Может, вы вовсе не струсили. Вдруг вы специально выскочили на поле, чтобы навлечь на нас гибель с обеих сторон.
— Я не струсила! — выкрикнула Отилия. — Это все Ругер! И я не выдавала нас ламиям! Я их презираю!
— Это, по крайней мере, правда, — сказала Ульрика. — Отилия ненавидит ламий больше, чем кто-либо из нас. — Она повернулась к Лассариану: — А как насчет вас, генерал? Вы сказали, что планируете улететь на своем адском жеребце прежде, чем наступит конец. Это вы и собирались сделать с самого начала? Бросить нас погибать? И просто устроили представление, сражаясь с ламиями?