Отилия обернулась и окинула ее с ног до головы ледяным взглядом.
— Вы здесь, — уронила она и удалилась.
Лассариан рассмеялся.
— Вам следовало назвать предательницей эту красотку. Ее бы граф куда охотнее скормил Рукке.
Ульрика проснулась от грохота и крика. Ее каюта, каморка не больше чулана с подвешенным к потолку гамаком, соседствовала через переборку с каютой фон Мессингхофа, и грохот раздавался оттуда — а теперь послышались еще и звуки борьбы.
— Господин! — выкрикнула она, неуклюже вывалилась из гамака, схватила рапиру и в одних бриджах и рубахе выскочила в узкий проход. Стоял день. Из щелей в досках палубы сочился солнечный свет. За полуоткрытой дверью фон Мессингхофа виднелись дергающиеся конечности. С клинком наготове Ульрика саданула створку плечом, влетела внутрь — и резко остановилась.
Граф склонился над распростертым на полу человеком в дорожном плаще. Его пятки судорожно барабанили по полу. Фон Мессингхоф погрузил клыки в шею жертвы. Когти графа были выпущены и окровавлены. Только сейчас Ульрика сообразила, что никогда раньше не видела, как он ест.
— Господин, — спросила она, — все в порядке?
Фон Мессингхоф поднял глаза, и гримаса досады исказила его лицо. Он опустил человека — и сломал его шею.
— Это — так, ничего, — сказал он, вытирая губы. — Просто убил гонца, доставившего плохие известия.
— Плохие известия?
Следом за Ульрикой вошли Отилия и Лассариан, оба в халатах. Граф подошел к креслу и опустился в него.
— Господин, что случилось? — спросила Отилия.
Он жестом предложил всем сесть, но потом долго молчал, разглядывая труп только что убитого им мужчины, из которого все еще медленно сочилась кровь.
— Карл-Франц добрался до Нульна, — произнес он наконец. — Он не остановился в Аршеле. Не стал отдыхать. Не ел и не пил. Он и его свита скакали напрямик, без привалов, и прибыли к воротам Нульна за час до заката. — Он вздохнул. — Это конец. Мы проиграли.
Ульрика, Отилия и Лассариан с тревогой переглянулись. Отилия нервно облизала губы.
— Неужели ничего нельзя сделать, лорд? Мы ведь уже входили в Нульн раньше.
Фон Мессингхоф гневно глянул на нее.
— Он не просто в Нульне! Он во дворце графини Эммануэль, среди всех ее солдат, магистров и жрецов! Нет у меня армии, способной пробить такие стены и одолеть всех императорских защитников. И никакими уловками его уже не выманить. Он знает, что мы за ним охотимся! Он начеку! — Граф дико захохотал, тыкая пальцем в сторону Ульрики. — Вы! Вас хотят заполучить живой или мертвой, подумать только, ну прямо как королеву ламий! Ваше описание разослано по всем деревням, постоялым дворам и каждому дорожному смотрителю, вдоль всей дороги от Нульна до Альтдорфа! Нет. Это немыслимо. Карл-Франц все равно что на Маннслиб. Нам до него не дотянуться.
Отилия пристыженно опустила голову, а Ульрика и Лассариан сидели молча, боясь прервать молчание. Граф снова надолго уставился на труп, потом заговорил, не поднимая глаз:
— Теперь я умру. За провал фон Карштайн карает смертью. Вернусь в Сильванию, представлю отчет и стану ждать казни. Но вам ни к чему разделять мою учесть. Вам, Лассариан, я бы посоветовал найти нового господина, возможно, в Бретоннии или еще южнее — где-нибудь, куда Сильвания еще не поглядывает. Отилия, Ульрика, вы можете поступить так же, если хотите, или попробуйте попытать удачи с ламиями. Они — наилучшая защита от его гнева, по крайней мере на какое-то время. Мне жаль, что я втянул вас в это. Думал возвысить — а получилось, уронил. Вы стали бы героями нового порядка. А теперь… теперь придет черед кого-то другого объявить основание Сильванской Империи.
Он встал и подошел к дорожному сундуку, где лежали его вещи.
— Я высажусь на берег, не доезжая до Нульна. Ваша служба у меня окончена. Идите куда хотите. Делайте что пожелаете.
В каюте воцарилась тишина, потом Лассариан фыркнул, встал и вышел. Ульрика собиралась последовать за ним, но тут Отилия, прикусив губу, заговорила снова:
— Господин, пожалуйста. Я не хочу покидать вас. Вы мой господин. Вы мой…
— Я ваша погибель! — прорычал фон Мессингхоф, и когти его вонзились в крышку сундука. — Тот, кто останется со мной, долго не проживет. Убирайтесь, пока я не ударил вас. Убирайтесь обе!
Отилия поднялась и, пошатываясь, двинулась к двери. Ульрика двинулась следом за ней, с содроганием представляя, как стучится в дверь борделя Габриеллы и умоляет позволить ей вновь стать ламией. Однако, уже подойдя к выходу, она вдруг остановилась. Одна шальная мысль, чиркнув о другую, зажгла в ее голове крохотную искру идеи.