Она вытянула шею, чтобы взглянуть на руки. Боль, причиненная этим простым движением, захлестнула сознание, и пришлось стиснуть зубы и переждать, когда отступит пульсирующая чернота. Когда в глазах немного прояснилось, Ульрика увидела, что наручники, охватывавшие ее запястья, представляют собой толстые кольца, ужасно тесные, с цепями, пропущенными сквозь отверстия в деревянной раме. Прикусив щеку и сражаясь с болью, она для пробы дернула одну цепь — и другую руку прижало к дыбе. Итак, они соединены. Если разорвать одну, обе руки освободятся, но разорвать цепи казалось практически невозможным. Будь оковы из чистого серебра, можно было бы просто упорно тянуть, и мягкое серебро поддалось бы, но их сделали из посеребренной стали. И цепь недостаточно длинна, чтобы крутить ее, пока не порвется. Значит, остается только один способ, но если он и сработает, то боли и вреда причинит больше, чем падение в Рейк целую вечность назад.
Оглушительный гром встряхнул башню в десять раз сильней прежнего и, прежде чем рокот утих, грянул снова. Ульрика закричала: дыба покачнулась, с потолка посыпались камешки. Но тут наверху раздались крики, и она усмехнулась сквозь боль. Эмманус сделал свою работу. Два моста, соединявшие Железную Башню с берегами, рухнули, низвергнутые мощными заклятьями энтропии, за несколько минут нагрузившими их столетиями воздействия непогоды, разрыхлившими цемент, расшатавшими камни, сгноившими бревна так, что они развалились сами собой. Капкан захлопнулся. Карл-Франц с небольшим отрядом застряли на острове, а с барж фон Мессингхофа высаживается армия мертвецов, окружая добычу. Никакая подмога теперь не подоспеет вовремя. Граф получит голову императора. Его план увенчается успехом — но не без Ульрики же! Она должна попасть туда! Должна присутствовать при развязке!
Ульрика яростно дернула правым кулаком, пытаясь порвать цепь наручников. Агония тут же полоснула по проткнутому дагой боку, а касание серебра обожгло запястье.
Когда она снова смогла думать, то взглянула на кисть. Никаких изменений. Когда руки так задраны, сложно собраться с силами. Стиснув зубы и дрожа, как побитая собака, она все-таки попыталась снова, покрепче прижав левое запястье к дыбе, чтобы немного освободить правое, — и резко рванула руку вперед. На этот раз она действительно отключилась, а когда очнулась и приподняла голову, то увидела, что ближнее к наручникам звено цепи разошлось на волос. Ульрика застонала. Лучше бы вообще ничего не получилось, тогда она могла бы сдаться. А теперь придется предпринять еще попытку.
Она предприняла еще две и оба раза теряла сознание, но результата достигла. Успела услышать звон упавшего на пол лопнувшего звена — и провалилась в беспамятство. Очнувшись, она смогла опустить руки — медленно, дюйм за дюймом, шипя и бранясь, терпя боль не меньшую, чем при самой изощренной пытке. Передохнув немного, Ульрика потянулась к даге.
Одно прикосновение к клинку заставило ее вскрикнуть, а когда пальцы сомкнулись на рукояти, в глазах снова почернело. Она зажмурилась, собираясь с духом. Если это делать, то делать быстро. С коссарским проклятьем она рванула нож вверх…
…и очнулась непонятно сколько времени спустя с пустой свесившейся за край рамы рукой. Ульрика выругалась. Упав в обморок, она выронила кинжал. К счастью, у нее имелись когти, хотя кромсать ими толстые кожаные ремни — та еще задача. То, что могло бы занять секунды, отняло долгие минуты. Но, по крайней мере, боль в ребрах из острой как бритва агонии превратилась в пульсирующий зуд, и когда Ульрика села, то не потеряла сознание, а лишь ухватилась за края дыбы, борясь с тошнотой и головокружением.
Теперь только лодыжки. Скрежеща зубами, она дотянулась до пола и подцепила дагу за кольцо на рукояти, потом наклонилась к ногам — и поморщилась при виде месива, в которое вторая пуля Шенка превратила ее левую голень: точно грязные зубы вырвали солидный кусок мяса. Интересно, сможет ли она вообще ходить?
Вампир воткнула острие кинжала в звено кандальной цепи и провернула. Хороший клинок, отличная сталь — звено погнулось и лопнуло, и цепь со звоном стекла в дыру в раме дыбы. Ульрика освободилась, хотя серебряные браслеты по-прежнему сжимали ее запястья и лодыжки, а кожа под ними почернела и осыпалась хлопьями, как сожженная бумага.
Серебро причиняло мучительную, головокружительную боль, но с этим она ничего поделать не могла. Срывать кандалы не осталось ни сил, ни времени. Нужно спешить на бой. Ульрика опустила ноги на пол, встала — и ухватилась за дыбу, потому что пыточная завертелась вокруг нее.