По большому счету ее мало заботило, умрет Карл-Франц или нет. Императоры и цари приходят и уходят, а мир продолжает существовать. Но именно потому, что его смерть была величайшим желанием фон Мессингхофа, Ульрика не даст этому случиться. Она спасет императора и убьет графа — так, чтобы он знал за что.
Вдалеке загремели выстрелы, а секунду спустя тело и крылья мертвого грифона содрогнулись от тяжелых толчков. Чудовище накренилось, теряя высоту. Ульрика, выругавшись, натянула поводья. Сосредоточившись на погоне за баржами, она совершенно забыла о военных кораблях.
Шеренга стрелков на палубе головного судна следила за ней, пока вторая шеренга, опустившись на колено, перезаряжала оружие. Потом вертлюжная пушка корабля изрыгнула огонь и дым, и двухфунтовый снаряд с тошнотворным треском пробил правое крыло грифона.
— Дураки! — заорала Ульрика. — Я лечу спасти вашего императора!
Кошмар накренился еще опаснее и еще сильнее потерял высоту. Вода плескалась слишком близко, а они все еще находились в нескольких сотнях ярдов от барж.
Ульрика свирепо пришпорила скакуна, дергая поводья.
— А ну не разваливаться, тварь!
Бестия чуть-чуть выпрямилась и поднялась на высоту корабельной мачты, но ветер свистел в разорванных крыльях, и с каждым взмахом дыры в них становились все шире. Внизу вновь затрещали выстрелы, но Ульрика уже вылетела за пределы досягаемости. Теперь ее единственным врагом оставалось земное притяжение.
Она бросила взгляд на горящую баржу, повернутую сейчас носом в ее сторону. До судна оставалось двести футов. Карл-Франц и Шварцхельм все так же отбивали на корме атаки лучших сильванских бойцов. Ульрика стремительно опускалась.
— Вверх, ублюдочный мешок с костями! — рявкнула она. — Вверх!
Люди на носу кричали, показывали на нее пальцами, целились из ружей, но те, кто дрался за их спинами, ничего не замечали. Их бой — безумный танец живых и мертвых, рубящих друг друга на куски посреди огненного вихря, — продолжался.
Шпоры Ульрики срывали чешую с боков грифона; крылатый кошмар опустился ниже перил, и все ее преимущество исчезло.
— Вверх, проклятье, вверх!
В последний раз мощно взмахнув драными крыльями, немертвый грифон поднялся на несколько дюймов выше передних поручней.
Стрелки отпрянули, принялись палить в нависшее над ними бледное брюхо, и грифон со стоном, слишком напоминавшим вздох облегчения, рухнул наконец на палубу, врезался в сражавшихся, сбивая судорожно дергавшимися крыльями и рейксгвардию, и Кровавых Рыцарей, и умертвий, нещадно давя их своей сшитой из кусков тушей — пока не застыл наконец на перемазанной черной сукровицей палубе.
Ульрика соскочила с его спины, точно эстальский «бычий танцор», перелетев через головы перемешавшихся гвардейцев и немертвых.
— Держите их, братья! — крикнула она Кровавым Рыцарям и бросилась к корме, подхватив меч обезглавленного рейксгвардейца и виляя между горящими обломками. На бегу она миновала тело легата Эммануса: сожженный почти дотла, он не выпустил из обугленных черных рук горло мертвого огненного чародея.
Меж тем схватка на корме несколько изменилась, с тех пор как Ульрика видела ее мельком в последний раз. Бой разделился: Лассариану и горстке Кровавых Рыцарей удалось оттеснить Людвига Шварцхельма от императора, заключив его Защитника в кольцо сверкающей стали. А у правого борта фон Мессингхоф дрался с императором один на один, среди трескучего пламени. Как же все просто! Слишком просто… Несмотря на многовековой опыт, нечеловеческую силу и скорость, сильванец с трудом справлялся с больным смертным человеком. Несколько раз ему удавалось найти брешь в защите императора, но и тогда клинок его лишь слегка царапал доспех Карла-Франца. Хуже того, то ли близость огня, то ли оберег или реликвия императора сильно замедляли графа: на его руке и поперек груди, доказывая это, зияли глубокие раны. Вампир продолжал неумолимо теснить Карла-Франца, но это требовало от него предельной сосредоточенности и отнимало все силы. Он, кажется, даже не почувствовал появления за спиной Ульрики. Она могла бы убить его — и спасти императора — одним ударом, но разве это принесло бы ей удовлетворение? Ей хотелось, чтобы граф видел приближение смерти и понял, за что она убивает его.
— Господин, — сказала она громко. — Я бежала.
Фон Мессингхоф метнул на нее быстрый взгляд и вновь сконцентрировался на поединке.