— Сестру Фамке нельзя беспокоить, предательница. Шагайте тихо, или я заткну вам рот.
— Фамке! Это Ульрика! Я здесь! Иди…
Блондинка ударила ее в живот — и, когда Ульрика задохнулась, сунула ей в рот скомканный носовой платок. Поверх тилийка намотала лоскут, чтобы кляп держался, и они выпихнули пленницу из кладовой в коридор, оканчивавшийся узкой лестницей, с крепкими дверями по обе стороны. Ульрика предположила, что это сейфовые помещения, где раньше хранились изысканная посуда и самые дорогие вина, но теперь кладовые превратились в тюремные камеры, запертые для надежности на толстые железные засовы.
Тилийка отперла одну камеру, отодвинула засов, а блондинка, втолкнув Ульрику в каморку, захлопнула дверь. Когда тяжелая перекладина со стуком встала на место, а ключ повернулся в замке, в крошечном зарешеченном окошке показалось ее лицо.
— Мы доложим леди Гермионе, что вы явились, когда она вернется, — с издевательской вежливостью проговорила она. — Так что отдыхайте до поры.
Когда шаги ламий затихли вдали, Ульрика огляделась. Клетушка представляла собой крохотный голый чулан без окон, прилечь в котором можно разве что на пол: ни койки, ни стула здесь не имелось. Не было и ничего, что можно использовать для побега или в качестве оружия. Если Фамке не услышала Ульрику, она может никогда отсюда не выбраться. Придет Гермиона, допросит ее — и убьет. И на этом все кончится.
Что же, она, по крайней мере, может подготовиться к моменту, когда за ней придут. Сперва, выпустив клыки, Ульрика разжевала кляп и выплюнула лохмотья носового платка. Потом легла на спину, поджала ноги, просунула скованные запястья под зад и медленно, дюйм за дюймом, переместила руки вперед. Цепь наручников была толстой и прочной, созданной специально, чтобы удерживать существ чудовищной силы, и в обычном состоянии она вряд ли смогла бы порвать ее, но кровь Отилии еще бежала по венам, и Ульрика решила, что справится.
Она принялась вращать левым запястьем, чтобы короткая цепь скрутилась и звенья плотно прижались друг к другу. Когда это случилось, Ульрика не остановилась.
Цепь заскрипела, края наручников больно впились в плоть, но с той болью, которую причиняли ей жгучие серебряные кандалы, эта сравниться не могла, и Ульрика просто пренебрегла ею. Несколько долгих минут она терпела давление, трясясь от напряжения и скрежеща зубами, но потом одно из звеньев с резким хлопком лопнуло — цепь порвалась.
Ульрика охнула от облегчения и несколько секунд массировала запястья, потом запустила когти под обруч браслета, но прежде, чем она успела сорвать его, в коридоре послышались шаги. Приближались два сердечных огня. Кто это? Почему к ней идут живые? Кто они? Ну, да кто бы ни были, эти живые станут мертвыми. Она прикончит их, едва они откроют дверь, и побежит искать Фамке. Ульрика наступила на разорванное звено, пряча его, потом завела руки за спину, как будто они все еще скованы.
В замке повернулся ключ, засов отодвинули, и дверь распахнулась. Ульрика приготовилась прыгнуть, но люди остались снаружи, а в камеру ступила фигура в черном саване, без огня в сердце — и без лица.
Ульрика встревоженно попятилась.
— Кто вы? Что вам надо? Я буду говорить только с леди Гермионой.
Фигура остановилась посреди каморки, пристально глядя на пленницу. Теперь Ульрика видела, что каждый дюйм тела под саваном забинтован черной льняной тканью. Перевязаны были даже когтистые пальцы, а лицо скрывалось под длинной черной вуалью.
— Не узнаете меня, сестра? Не помните свою милую спутницу?
Голос — как шелест сгоревшей бумаги, сухой, надломленный, едва слышный. И все равно Ульрика узнала его — по мягкости, по отработанному произношению, маскирующему трущобный акцент.
— Фамке! Спасибо богам! Вы меня услышали! — Ульрика шагнула вперед, протянув руки, чтобы обнять подругу, но Фамке отпрянула.
— Нет! — проскрипела она. — Не смейте касаться меня!
Ульрика застыла в ужасе от того, что собиралась сделать.
— Ваши раны… они… не исцелились?
Кажется, Фамке содрогнулась под саваном.
— Зачем вы вернулись? Что хотите сказать леди Гермионе?
— Ничего. Это только уловка. Я пришла повидаться с вами, сказать, что исполнила клятву. Я убила всех, кто сжигал вас: всех шлюх, всех охотников на ведьм, капитана Шенка, его начальника и, куда важнее, тех, кто стоял за всем этим, кукловодов, дергавших остальных за ниточки, — госпожу Отилию и ее нового хозяина, графа Григора фон Мессингхофа. Знаю, это слабое утешение, но все они мертвы. Вы отмщены.