Но тот не прекратил.
Вампир резко наклонила голову юноши назад и разорвала горло клыками. Йоханнес наконец затих.
Когда некоторое время спустя графиня Габриелла вошла в комнату воспитанницы, Ульрика стояла на четвереньках, подбирая с ковра черные ошметки того, что совсем недавно было бьющимся живым сердцем Йоханнеса. Габриелла покачала головой и тяжело вздохнула, обозревая учиненный разгром. Комната напоминала бойню. Жалкие останки Йоханнеса, разбросанные по залитому кровью полу, напоминали жуткие острова в красном море.
— Так не пойдет, — сказала графиня. — Это вообще никуда не годится.
Ульрика посмотрела на Габриеллу и открыла рот, чтобы осыпать графиню проклятиями, но вместо этого ее бурно вырвало. Куски непереваренных органов выплеснулись на каменные плиты. Никогда в жизни девушке еще не было так плохо — да и после смерти подобное случилось впервые. Она объелась. Живот раздулся как бурдюк, залитый вином под самое горлышко. В голове плыло, и ее тошнило — такого жестокого похмелья она не испытывала даже после попоек с солдатами своего отца, на которых квас лился рекой.
Но еще хуже было осознание сделанного. На Ульрику обрушилось отвращение к собственной дикости, близкое к ужасу. В жизни она не уклонялась от кровопролития, но и не убивала невинных. И никогда не разрывала голыми руками беззащитных юношей. Девушка закрыла лицо руками, корчась в рыданиях, но теперь не могла пролить слез.
Габриелла вышла на лестницу и кликнула слуг, чтобы привели комнату в порядок. Затем, подобрав юбки и аккуратно переступая через разбросанные по полу останки Йоханнеса, пробралась к креслу и устроилась в нем. Столик, на котором стояли песочные часы, сломался, часы разбились. Графиня подняла уцелевшую чашу. Едва четверть песка успела пересыпаться.
— Я прошу прощения, Ульрика, — сказала Габриелла. — Я поставила тебе слишком жесткие рамки. Я уже и позабыла, как тяжело это поначалу.
Ульрика ударила кулаками по плитам пола, взметнув кровавые брызги.
— Почему ты просто не убила меня? — закричала она. — Я не хочу жить так! Я превратилась в животное!
— Это пройдет, дитя, — ответила Габриелла. — Ты научишься сдерживаться. Нужно просто немного терпения.
— Я не хочу учиться сдержанности! Я хочу умереть!
Габриелла спокойно посмотрела на девушку, затем встала и подошла к окну. Распахнула ставни, держась в тени, чтобы ни один луч зари, острый как нож, не коснулся ее. Свет упал на разбитый столик, на кровавые потеки на резных ножках.
Графиня повернулась к Ульрике, сделав приглашающий жест — ни дать ни взять, дворецкий перед гостем богатого дома.
— Ты в любой момент можешь выйти и прогуляться под солнцем, мое возлюбленное дитя.
Ульрика с отчаянной тоской глянула на сияющую в небе зарю. Рассвет уже окрасил розовым далекие заснеженные холмы. Все, что нужно сделать, — броситься в окно. Один нырок отделяет ее от счастливого ничто. Солнце прожжет плоть до костей и освободит душу Ульрики из клетки, созданной темными чарами. На скалы у подножия башни упадет лишь обугленный дочерна скелет. Если ей хватит духу прыгнуть. Девушка попробовала пошевелиться, отбросить эгоистичное желание тела существовать наперекор всему и закончить работу, которую не доделал Кригер. Наконец удалось присесть. Ульрика дрожала от напряжения, но не могла себя заставить. Она проявляла слабость. Воля к жизни оказалась сильнее ненависти к тому, чем Ульрика теперь стала.
Она опустила голову на залитые кровью каменные плиты и закрыла глаза.
— Закрой ставни, — сказала Ульрика. — Я не хочу этого видеть.
Слуги унесли останки Йоханнеса, отмыли кровь и забрали ковер в чистку. Ульрика отправилась в постель, намереваясь провести там остаток дня. Она долго лежала просто так. Никак не удавалось войти в состояние транса, которое заменяет вампирам сон. Мысли бурлили в голове. Девушку мучило отвращение к себе — после того как стало окончательно ясно, что она теперь настолько же жалкая трусиха, насколько и неуправляемое животное, омерзение лишь усилилось. Ей хотелось выплакать эту боль. Но вампиры плакать не могли. Они не проливали слез. Возможно, именно поэтому она выразила горе в ярости и жестокости — другого способа не существовало. Если бы только она могла поговорить с Максом Шрейбером, магом, с которым они вместе прошли столько дорог. Рассказать ему, что ей довелось пережить в Кислеве и в Краесветных горах. В Прааге Ульрика чуть не погибла от ужасной болезни, но Макс ее выходил, и девушка искренне полюбила его. Макс мудрый. Он бы подсказал лучший способ разрешить ситуацию, в которой Ульрика оказалась, успокоил бы. Может, даже смог бы ее излечить. Ульрика скучала и по своему бывшему любовнику, Феликсу Ягеру. Она рассталась с поэтом, но тот никогда не бросал ее в беде. Он хороший человек, хотя иногда сильно раздражал. Так уютно было лежать в его объятиях. Мечтая однажды снова оказаться в них и услышать, как Феликс нашептывает ей на ухо свои глупые стишки, девушка наконец заснула.