ГЛАВА 2
ПО ПРИКАЗУ КОРОЛЕВЫ
— Кабы ведать, коль любит любовь моя? — прошептал Феликс, держа Ульрику в объятьях. — Кабы ведать, тоскует ли при луне? И поет ли песни, печаль тая? Кабы…
— Что значит это «кабы»? И «коль»? — со смехом перебила его Ульрика.
— Ну, так говорили в старину. «Если бы знать, насколько сильно», — ответил Феликс. — Это ведь понятно по смыслу.
— Да, но зачем употреблять такие слова? Это старинная баллада?
— Нет. Я написал ее сам.
— Тогда зачем ты написал так? — настаивала Ульрика. — Ты же обычно не говоришь «коль».
Феликс поморщился, неприятно задетый.
— Мне… мне хотелось пробудить прошлую, более романтичную эпоху. Время великой страсти и…
Ульрика приподняла бровь:
— Ты говоришь, что романтики и великой страсти больше не существует? Мне следует оскорбиться?
— Нет, я… — Феликс замолчал и раздраженно вздохнул. — Странная ты женщина, трудно читать тебе стихи. Ты вообще хочешь услышать остальное?
— Безусловно. — Лукаво улыбнувшись, Ульрика поцеловала его обнаженную грудь. — Хотя, конечно, тебе бы следовало лучше знать, «коль любит тебя любовь твоя».
Ульрика поцеловала его в ключицу.
— Добавишь пару строф в твое стихотворение.
Феликс хмыкнул. Желание снова охватило его. Он прижал Ульрику к себе, и они обменялись глубоким поцелуем. Их тела сплелись. Ульрика провела рукой по твердой спине любовника. Страсть разгоралась в ней, как вспыхивает огонь на уже подернувшихся золой углях.
Их тела начали двигаться в такт. Робко заалевшие угли превратились в ревущее пламя. Ульрика перекатилась, уселась на Феликса, покусывая его плечо, пока они ласкали, и стискивали друг друга, прерывисто дышали, задыхались. Феликс был таким теплым, сильным и полным жизни.
Они двигались все быстрее. Ульрика коснулась губами шеи Феликса. Ласки обжигали, запах опьянял. Девушка ощутила его вкус и потеряла голову. Она не могла больше сдерживаться. С диким звериным воплем Ульрика набросилась на Феликса и вспорола его горло клыками.
Ульрика проснулась, задыхаясь. Она все еще чувствовала вкус крови Феликса на губах и запах его пота на коже. Последние обрывки сна улетучились. Девушка откинулась на спину, дрожа всем телом, и уставилась в потолок невидящим взглядом. Произойдет ли именно то, что привиделось Ульрике, если она когда-нибудь снова встретит Феликса? Или Макса? Эта страсть — не превратится ли в яростное насилие, как и горе? Разорвать клыками чье-нибудь горло — неужели это теперь единственный способ выразить любое чувство? Ульрика закрыла глаза и вознесла беззвучную молитву богам, которые отвернулись от нее, чтобы никогда больше старые друзья не попались на ее пути.
Вероятность подобной встречи и так невелика. Когда пути отряда авантюристов и графини Габриеллы с ее новой воспитанницей разошлись, прежние друзья Ульрики направлялись в Праагу — как всегда по весне, под стены города явились полчища хаоситов. Вряд ли кто-нибудь из них переживет вторую осаду за этот год; сама Праага могла устоять только чудом. Ульрика хорошо знала Феликса, Макса, Готрека и Снорри и была уверена — те станут сражаться до последнего и погибнут в битве.
Интересно, заглянули ли друзья уже в «Белого вепря», пропустить стаканчик-другой и поправить кому-нибудь физиономию, пока нет настоящего дела? Скорее всего, нет. Прошло только две недели с тех пор, как Ульрика рассталась с ними. Приятели все еще в пути, жалуются друг другу на ужасную погоду, препираются и шутят.
Внезапно, вразрез с только что произнесенной молитвой, девушке больше всего на свете захотелось ехать сейчас с ними. Пикироваться с Феликсом, слушать рассуждения Макса обо всем и вся, улыбаться над откровенным невежеством Снорри и твердолобой уверенностью Готрека. Но нет. Товарищи оставили ее в живых, но путешествовать вместе — это совсем другое. Ульрика теперь чудовище, а их компания — охотники на чудовищ. Она теперь убивала людей. Больше они не могли быть друзьями.
Проведя в раздумьях о старой и новой жизни еще некоторое время, Ульрика поднялась с постели и надела шелковое платье. Наступил вечер, и замок потихоньку просыпался. Девушка пошла по узкой винтовой лестнице навстречу привычному шуму. В темном коридоре ее чуть не сбили с ног двое слуг, которые торопливо тащили куда-то огромный, окованный медью сундук. Еще один слуга, увешанный картонками из-под шляп, проскользнул мимо. Даже грозные гаргульи в огромном выложенном камнем холле, казалось, взирают на происходящее в растерянности. У входа громоздились сундуки, тюки с одеждой. Горничные и лакеи укрывали тяжелую, украшенную резьбой мебель и паноплии[1] белыми чехлами. Графиня, одетая в лиф и платье цвета лесной зелени, совещалась с леди Грау, степенной кастеляншей замка. Женщины стояли у входа в музыкальный салон. Золотоволосый Родрик, правая рука Габриеллы, держал перед леди Грау огромный раскрытый гроссбух, в котором смотрительница делала пометки.
1
Паноплия — в искусстве Ренессанса и барокко декоративная композиция из элементов античных военных доспехов, щитов, оружия и знамен. —