— Это хорошо если как в семнадцатом. А то может быть как в октябре шестьдесят третьего. Когда танки в Москве в полуверсте от Кремля баррикады давили. Тогда пронесло. Благодаря выдержке и спокойствию канцлера Палицына. Он и амнистию мятежникам объявил и мстить никому не стал. Реформы провел и конституцию новую принял. Громоотвод сделал, лет на тридцать хватило. А сейчас — боюсь может и не пронести. Действительно, как на пороховой бочке сидим. Да и народ другой пошел. Образованный, городских уже почти половина населения. Обычными байками про социалистов — людоедов, не накормишь. Нам то повезло, мы из хороших семей. Хоть и разночинцы. И образование получили при помощи родни и карьера складывается. А вот парням из Архангельска или Полтавы — на что надеется? Индустриализация масштабная кончилась, взлет по типу из рабочего в мастера, потом в инженеры — уже не прыгнешь. Значит теперь — либо у станка стоять до конца жизни или на тракторе пахать. На хозяина, без перспективы чего- то добиться в жизни. Самое страшное, что это и детей касается. Мы своих то, отпрысков по жизни устроим. Либо в юнкера — либо в университет. И связи есть и деньги найдутся. А вот как жизнь детям этих…как там. пролетариев устроить? Не один президент и министр — не знает.
— Можно подумать, ты Женя знаешь…
— Нет Дим, не знаю. Но однажды у меня, горло воспалилось. Ни уколы, ни порошки не помогали. Пришлось вскрывать и удалять гной. Процедура, господа, при неприятнейшая скажу я вам. Но необходимая. Думаю и здесь пришла пора, полоснуть скальпелем…и удалить нагноение, пока весь организм не отравлен.
— Ты о чем сейчас?
— о войне, братцы. Как не крути, подобная ситуация тупиковая не только у нас сложилась. В Европе о, кризис уже с год идет. Заводы останавливаются, люди бастуют. В США — ипотечный кризис, банки лопаются, домовладельцы разоряются. Весь южный Китай на ушах стоит, японские флаги жгут. У нас пока мелочь…но..
— Уже не мелочь. Банки кредиты крайне неохотно дают. Даже проверенным клиентам. Не уверены в возврате средств. Вставил слово Дельвиг.
— А военный бюджет уверенно растет. Подвел черту Громов. У всех развитых стран… И вообще, последние полвека, технологии развиваются на порядок быстрее чем общественные формации. В результате мы имеем абсолютно европейский Санкт-Петербург и абсолютно средневековую Бухару в одном государстве. Лондонский сити и трущобы Бомбея под одним скипетром. Такая вот, раскоряка. А в раскоряку долго не простоишь. Факт физиологический …
*****
— Евгений Вадимович. Повторил в трубке вкрадчивый и тихий голос. Вы меня слышите?
— Да-да. Пошатнувшись Небогатов схватился за откос и с трудом удержавшись. Интересно, откуда у этого доброхота его домашний телефон. Это информация сугубо секретная, даже для жандармских чинов. И телефон его, как сотрудника Оперативного бюро, всегда под контролем технической службы.
— Вы меня не узнали? Поинтересовался голос в трубке.
Ну это уже слишком. Сначала будят после хмельной рождественской ночи спозаранку, потом еще предлагают поиграть.
— Нет! Максимально злобно рыкнул в трубку Небогатов, надеясь что неизвестный абонент отвалит и даст ему еще немного поспать.
— Прошу прощения. Стушевался неизвестный. Это Пален, Виктор Павлович… извините, за столь ранний звонок..
Пален… Его отец, Павел Федорович, Царствие ему небесное, очень помог отцу и деду Жени и отказать в любезности — это будет низко.
— Здравствуйте, Виктор Павлович. Придав голосу максимальную с похмелья теплоту, ответил Небогатов. Что у вас случилось?
— Кхм. это не совсем телефонный разговор, Евгений Вадимович. Могу ли предложить вам, чашку кофе в одной неплохой ресторации, предположим в двенадцать часов..
— Лучше в час дня, Виктор Павлович. Сами понимаете, ночь была бурной…
В отличии от отца и прочих предков графского рода Паленов — Виктор Павлович выбрал не военную карьеру. Выросший в курляндском поместье, он блестяще закончил биологический факультет Санкт-Петербургского института ветеринарной медицины по очень востребованной профессии — биофизик. Занимался какими то научными работами по этой сфере в Закаспийском крае и Туркестане, потом перешел на преподавательскую работу в МГУ. Сейчас Пален, уже профессор, кандидат в академики. Короче ученый человек, благородного происхождения, один из отечественных светил биологии — очень просит встречи с жандармским офицером, сразу после Рождества. Странно все это. Господа ученые да гении — люди нервные, могут чего натворить в приступе своей гениальности — потом раскаиваются и мечутся, не зная куда труп спрятать. Но по голосу не похоже что бы у Палена, что то подобное стряслось. Да и в ресторане, такие вещи не обсуждают. Ладно — посмотрим, что будет когда встретимся.
В коридор из спальни выбралась его супруга — сонная, недовольная и растрепанная, но все такая же прекрасная.
— Кто звонил, в такую рань? Чуть детей не разбудил. Вы вчера орали до утра, про свою политику, теперь с утра трезвонят. Голос супруги не предвещал ничего хорошего.
— Профессор МГУ звонил. Сразу осадил супругу Небогатов. По делу …
МГУ! Это магическая аббревиатура произвела впечатление на жену, черкесскую княжну из знатного, но обедневшего рода. Образование и общественный статус это для супруги был фетиш и она тут же увидела перспективу учебы для Ярослава и Дарьи.
— Конечно езжай! Такой человек! Сюда его пригласи, угостим как следует.
— Это лишнее, пока. Но его отец генерал — друг нашей семьи. Повторяю, он по делу звонил. Или ты забыла где я служу?
Напоминание службы остановило словесный поток готовый вырваться из моей благоверной и она отправилась, вихляя бедрами в направление кухни. Следом из двери вышла супруга Димки Громова и стало понятно, что праздник и наших дам — сейчас продолжится. А мне через два часа надо быть на встрече..
****
Профессор Пален жил в Новогиреево, возле Торлецкой Дубравы с её знаменитыми искусственными прудами. Все Новогиреево — это огромное скопище частных домов, дачное местечко внутри МКАД. Как бы сказали в Америке- «субурбия». Но у нас такие частные поселки как Новогиреево, Серебряный Бор, Лианозово — находятся в окружении обычных кварталов а не на окраинах. Хотя в свое время, лет тридцать — сорок это и была самая что не на есть окраина.
Короче при Новогиреево, возле станции метрополитена, есть уютный деревянный ресторан «Александровский». В бревенчатом стиле а-ля рюсс, и с потрепанным чучелом медведя при входе. Ресторан стоял на практически ничейной земле возле обнесённого трехметровым внушительным забором из обожжённого кирпича увитого диким виноградом- за которым виднелись причудливые двух-трех этажные особняки элитного поселка. На другой стороне к ресторану примыкал светящийся неоновыми вывесками огромный магазин «Перово поле», где как ни странно шла бойкая торговля алкоголем и едой на вынос, от русских блинов до итальянской пиццы и американских бургеров. Далее — возвышались серыми громадами угрюмые панельные девятиэтажки очередной рабочей слободки, построенные во время «второй индустриализации» шестидесятых взамен двух — трехэтажных домов и деревянных бараков. Москва — город контрастов, как говорится.
Частные охранники благоговейно уставились на белоснежный «Боргвард» Дельвига, заехавший на стоянку перед рестораном.
— Тебя подождать? Хрипло спросил мучимый жаждой и головной болью Серега.
— Да нет, ты чего. Это может быть надолго, а тебя и так накрывает. Возвращайся ко мне, я скоро приеду — такси вызову, довезут.
Дельвиг кивнул и протяжно зевнул. Запахнув пальто «Труссарди» (между прочим, бешеных денег стоит такая конспирация), поправив шарф и прикрыв лицо воротником от промозглого ветра Небогатов осторожно, что бы не поскользнутся, двинулся к ресторану.
Мордастый швейцар кивнул пареньку, принявшему в Жени пальто и мигом унесшего его в гардероб, к удивлению, в гардеробе висело много одежды. Все больше- очень дорогих марок.
— Господа домовладельцы гулять изволят… внушительно сказал швейцар перехватив взгляд Небогатова. Дома не празднуют, прислугу отпустили …
Профессор ждал его в тех столиках от вольготно расположившейся шумной компании человек в двадцать — по виду банковских служащих или торговцев недвижимостью, риелторов, как они себя называют. Наглой и самоуверенной публики, несмотря на утро, уже изрядно успевшей изрядно нагрузится.