Перед вылетом, Дельвиг набрал Жене Небогатову и попросил ему помочь советом, к кому можно обратится по прибытию в Одессу. Прилетев в красивый приморский город, жемчужину русского берега Черного моря, Дельвиг расположился в гостинице «Ришелье» на Садовой улице с видом на Преображенский собор. Туда ему и позвонил Небогатов, поделившись интересной информацией. Запчасти, могли упереть босяки из шайки «маза» Рафаэля Азбеля по кличке Раф Угодник. Портовые кражи — это его профиль. Да вообще весь одесский порт. бордели и магазины, скупка контрабанды это зона интересов — короля преступного мира Одессы, Бори Живоглота, он же Борух Липскер, сын известного адвоката и внук не менее известного налетчика Мони Липскера, повешенного по приговору военного суда аж в 1930 году. Оба его сына и племянники занимались абсолютно легальным бизнесом, связанным с синематографом и радиовещанием. А вот сам Живоглот, был официально коронованным «иваном», признанным как в Екатеринославе — столице еврейской преступности, так и московскими и питерскими «иванами».
Небогатов, через свои, специальные связи, дал наколку на некоего Тофика Рустамова, «маза» банды закавказских татар — наркоторговцев, осевших в Одессе. Евреи, предпочитающие аферы со страхованием, мошенничество или кражи, редко прибегали к открытому насилию и бандитским налетам, почему то игнорировали наркотики. В отличии от второй по силе банды Одессы — молдавских цыган во главе с Василем Аржантом, которые поставляли все виды наркотиков, от гашиша до синтетической дряни из Нидерландов и Японии. Вот из-за гашиша, точнее из-за «демпинга» азербайджанцев на гашиш — и вспыхнула в Одессе кровавая бандитская война. Местная полиция, что сыскная, что охранная имели плотные связи именно с бандой Живоглота, исправно зачищая и сажая его конкурентов в обмен на хорошие показания по раскрываемости уличной преступности и локализации деятельности леваков и нелегальных профсоюзов. А вот Тофик Рустамов, еще с давних времен, был на связи с Отдельным корпусом жандармов. После нескольких удачных операций ОКЖ в Баку и Нахичевани, местные террористы вынесли Тофику приговор и тот с помощью кураторов, собрав деньги и полсотни родственников-боевиков, перебрался в Одессу. Открыл несколько табачных лавок, торговавших как легальным так и контрабандным табаком и еще приторговывал гашишем и опием. Обороты росли, открывались подпольные опиумокурильни в порту и на Привозе, долю Живоглоту, Тофик приносил исправно, пока не пересекся Тофик с Аржантом или как его кликали Васей Клыкачом. Тофик тогда, с трудом отвертелся от пули, похоронив с полтора десятка родичей и земляков, а Клыкач едва отвертелся от пожизненной каторги за эту бойню. После чего в одесские босяки заключили шаткое перемирие. И тут появился Дельвиг…со связями в центральном аппарате жандармерии.
Короче, многострадальные блоки ЧПУ, Хлынову вернули, но Салахов и Бычков, погибли в результате ночной стрельбы возле пакгаузов одесского железнодорожного узла. Помимо трупов отставных унтеров-пограничников, на месте перестрелки было обнаружено пять трупов из шайки Угодника, включая самого Рафаэля. А еще через трое суток, в гальюне портового трактира «Хвост русалки» из дерьма, был выловлен труп осведомителя жандармерии Рустамова со связанными руками. Шеф губернского жандармского управления полковник Щеголев в ответ устроил резню «мафии» Живоглота, заодно выбросив в прессу компрометирующий материал на главу полицейского департамента Одессы генерал-майора полиции Сиверса. В итоге скандала, Сиверс вылетел в отставку, но злобу затаил и отправил в московскую полицию срочную депешу, с целью найти и негласно наказать тех, кто причастен к одесским событиям. Москвичи, ясное дело одесских коллег уважили и начались у Фрола Анисимовича Хлынова- серьезные проблемы. К чести Хлынова- Дельвига, он не бросил, нанял лучших адвокатов столицы и вполне успешно отбивался от проверяющих и ревизоров. Сергею же, было приказано «уйти в тину» года на два-три, пока служебное рвение московских и одесских легавых не столкнется с рвением столичных же адвокатов. Хлынов даже предложил Дельвигу перейти под руку старообрядцев, тогда, как известно никакая полиция человека с собаками не сыщет. Они еще со времен Петра Первого, беглых сотнями прятали. Но Дельвиг, будучи человеком светским и городским — это предложение решительно отмел и обратился к своим старым и проверенным совместной службой, друзьям. В итоге, после шифрограммы Небогатова местным жандармам, паспортный стол Херсонской губернии, выдал ему новый паспорт на имя мещанина Сергея Филиппова. А после звонка полковника Громова, между прочим, медалиста-выпускника Академии Генерального штаба и командира только что сформированной 12 танковой бригады, Сергей отправился служить вольноопределяющимся в Замосцкий полк. В мобилизационной части губернского военного отдела- сначала криво ухмылялись, вертя в руках его паспорт, но после того, как в кабинет к толстому майору бегом заскочил перепуганный фельдфебель с сдавленным писком «Москва на проводе», все проблемы Филиппова-Дельвига тут же решились. Его попросили, любезно раскланиваясь, прийти после завтра с вещами к девяти утра для отправки в «хороший полк»…
Через два дня, нервно оборачивающийся Сергей, явился в губернский военный отдел, где его ждал сопровождающий лейтенант с приписным свидетельством где значилось, что вольноопределяющийся Филиппов, мещанин с высшим техническим образованием приписан к отдельному зенитно-артиллерийскому дивизиону 60 пехотного полка 15 пехотной дивизии. Штаб дивизии находился кстати в Одессе, где помимо штабного батальона и батальона связи находились 57 пехотный, 145 отдельный танковый и 115 отдельный артиллерийский полк. Остальные полки и отдельные части дивизии были разбросаны между Одессой и Херсоном. Вот в самом Херсоне находился помимо Замосцкого полка, еще моторизованный саперный батальон дивизии. Так как в новеньком приписном свидетельстве гражданина Филиппова, значилась отметка об окончании Херсонского индустриального института — Сергея отправили служить в зенитный полковой дивизион. Восемь зенитных 23 миллиметровых спаренных автоматов на полугусеничном шасси бронемашин «Кегресс» плюс КШМ командира дивизиона, подполковника Яков Михайловича Буртасова. Поначалу, бравый, но туповатый подполковник критически посматривал на «шпака» Филиппова, но Сергей с его опытом службы на границе и умением общаться с людьми быстро стал в дивизионе своим. С нижними чинами был в меру строг и справедлив, унтерам спуску не давал, с офицерами и начальством — любезен. Техническое образование у него имелось, поэтому освоение материальной части проходило на отлично. Что такое прицельное устройство спаренной зенитки и ее характеристики для человека целый год проучившегося на кафедре авиастроения в Харьковском политехе? Раз плюнуть. Слюной…
Целыми днями, дивизион, торчал на степном, продуваемом всеми ветрами полигоне на берегу медлительного и красивого Днепра, стреляя по наземным мишеням и по поднятым на тросах воздушным шарам, так называемым «колбасам». Благо климат на Юге Малороссии, благотворный за исключением зимы. Когда с Днепра и Черного моря ощутимо тянет сыростью и вкупе с холодным ветром, полевые занятия превращались в изощрённую пытку. Снега мало, мокрый чернозем, словно жирный клей вяжет людские ноги, колеса и гусеницы броневиков. Несчастная пехота, матерясь и потея, ползла по этой грязи, мечтая о паре сменного белья и бане. Зенитчики и артиллеристы, двигались хоть с трудом, но хотя бы верхом на бронемашинах. Элита, блин. Командир полка, моложавый выпускник Академии Генштаба и сокурсник Громова, полковник Сан Саныч Паньков, всегда был рядом со своими подчиненными, передвигаясь на небольшом командирском вездеходе по полигону, не боясь лезть в самую грязь. Сразу видно, что человек на своем месте находится. Глотку не дерет, не матерится, со всеми на «вы», даже с нижними чинами, но требует. Требует не ногу на плацу тянуть и равнение держать — головой думать. А это на Руси — самое сложное. Заставить самому головой думать и ответственность на себя брать. Каждый взводный, ротный и даже батальонный командир, по методике Панькова — должен сам задачи на поле боя решать а не дожидаться депеши из штаба.