— Постойте …господин Эверсман хрипло произнес Дерюгин. Я вам скажу. Все скажу, что знаю….Не трогайте семью, пожалуйста, они не в чем не виноваты.
Эверсман кивнул.
— Несите магнитофон и кинокамеру. Будем кино снимать. В цвете…Снова взяв рацию, он приказал.
— По семье Дерюгина, отбой. Отбой, повторяю….
******
— Просто удивительно, что все срослось. Бородин покачал головой, прослушав излияния околоточного Дерюгина записанные на пленку.
— Этому ретивому ротмистру из жандармерии, надо сказать спасибо. Он ведь уже подполковник?
— Так точно. На днях получил очередное звание. И новую должность при начальнике Оперативного бюро…
— Да помню, встречался недавно. Интересный тип, этот Небогатов. Если не зазнается — далеко пойдет. До генеральских погон дослужится.
Бородин вздохнул и посмотрел на часы.
— Ну что Петр Григорьевич, окропим снежок красненьким?
Первый эскадрон «особых парашютистов» из Кубинки, занял свои позиции вокруг молокозавода еще ночью, тщательно замаскировавшись и подготовив огневые позиции. Несмотря на мороз — парашютисты были готовы к быстрому захвату объекта и подавлению любого сопротивления.
— Неужели действительно «Чародей» здесь? В морозильнике?
— Именно здесь. Все гениальное просто и Вайнруб-Белинский, рассудил верно. Кто будет искать контейнеры с убийственным вирусом в морозильнике молокозавода во флягах из под сметаны?
Алексеев помолчал и спросил.
— Что делать с местными активистами?
— Всех в расход. Без пощады. В наших руках Дерюгин и Волошин. На днях, с их помощью, опознаем товарища Серова из Подполья. Так что тот мусор, что живет за этим забором — нам не нужен. Да и как акция устрашения — придется в самый раз. в самый раз.
Взявшись за трубку радиотелефона, Бородин произнес только одно, видимо кодовое слово.
— Миндаль!
*****
Сегодняшнюю дневную вахту у запасных ворот, которые вели к морозильнику, электроподстанции и рабочему общежитию, несли двое — Пух и Рыло. Числились они обычными грузчиками, хотя ни разу не заходили на склад. Их задача была другая, хорошо оплачиваемая, но очень, очень скучная. Они готовились убивать во имя справедливости и народа. Убивать сатрапов и эксплуататоров. Ежедневно, еженедельно, готовились стрелять, взрывать, мастерить бомбы и познавать основы агентурной работы.
Пух — Андрей Пущин, румяный юноша лет двадцати трех, еще в восемнадцать лет связался с марксистами, попал под негласный надзор охранки Минской губернии. Через два года — он камнем насмерть забил студента Антоновича, соратника по марксистскому кружку, которого старшие товарищи посчитали полицейским осведомителем. Объявленный в розыск, он сбежал из Минска в промышленный, грязный Магнитогорск, где его приняли соратники и пристроили на трубопрокатный завод. Но юноша, продолжал активную агитацию рабочих, в итоге повздорил с цеховым мастером и застрелил того из обреза, оставив сиротами шестерых детей. Выплыл уже в Рузе, у братьев Дерюгиных. В отличии от студента и убежденного марксиста, Рыло, он же Никифор Самусенко, был обычным уголовником и в свои сорок два имел четыре «ходки» в места, не столь отдаленные. После выхода, промышлял кражами и был задержан и завербован, одним из связанных с подпольем легавых.
Рыло, не любил легавых, ровно как социалистов или буржуев. Ему было вообще на все наплевать, кроме зарплаты и сытных щей с мясом. Сейчас, Рылу, было холодно, скучно и муторно на душе. Последний раз его так крутило за час до последнего ареста в подмосковной Коломне.
— муторно что то ….Сообщил Рыло — Пуху и вытащил холодными пальцами, предпоследнюю папиросу.
— Потому что ты куришь одну за одной. От никотина тебя и тошнит, Никифор…Заметил Пух и отвернулся от Рыла и уставился в заиндевевшее окно караулки.
— Понимал бы ты чего, стерлядь! Пробурчал Рыло. Молод еще, мне указывать.
— Да я не указываю, Никифор, я рекомендую. У меня все таки за плечами два курса медицинского института в Минске..
— А у меня, двадцать лет каторги. И муторно мне, не от табаку…Чую я что то…
— Чуешь? Облаву что ли полицейскую? Вот уж дудки …местные легавые с руки у наших кормятся предупредят если что. Отмахнулся Пух.
— Может и облаву…а может и чего похуже. Смерть, я чую студент, смерть…. Зло ответил Рыло и с силой погасил папиросу в пепельнице.
Пух, покосился на напарника, обреченно вздохнул и поправил ремень карабина.
— Пойду, ворота осмотрю. Сказал он и выскочил на свежий воздух из прокуренной караулки.
«Совсем сбрендил, черт старый!» Раздраженно подумал Пух. «Надо товарищу Шандору доложить о глупых разговорах Рыла. Так и до измены недалеко»
Товарищ Шандор, чьего имени и реальной фамилии не знал даже товарищ Белинский был командиром их боевой ячейки и давно разыскиваемым Интерполом — террористом, въехавшим в Россию по подложному паспорту более трех лет назад и обосновавшийся в общежитии молокозавода. Его прислало ЦК ПСР и у него был огромный кредит доверия от самого товарища Зондера.
Глянув в окошко закрытых ворот, он с удивлением увидел белый фургон с желто — черной эмблемой службы доставки московского почтамта. Фургон, притормозил не доезжая ворот метра четыре и оттуда в форменном полушубке и с бляхой почтового ведомства выбрался седой мужик и вразвалочку двинулся к воротам.
— Чего надо, здесь проезда нет…Прикрикнул Пух, через окошко, на что незнакомец, махнул рукой.
— Да знаю. я знаю…Мне спросить надо. Приблизился к окошку незнакомец.
Рыло, выглянул на мороз ровно в то мгновение, что бы увидеть как падает Пух с простреленной башкой разбрызгивая кровь и кусочки мозга на белоснежный наст. И он тут же все понял. За ними пришли. Пришли не полицейские или жандармы, те сразу не убивают ….Рыло, часто слышал циркулирующие в каторжной среде слухи, про работавшие на правительство или очень богатых людей — наемные отряды из отставных или действующих военных….Большинство смеялось над такими слухами, но теперь Рыло убедился — что это правда. Чистейшая правда и надо бежать…Бежать куда глаза глядят, бежать прямо сейчас не оглядываясь и моля Бога о заступничестве.
Бросив карабин, отстегнув кобуру с револьвером от пояса и проигнорировав рубильник пожарного ревуна, должного оповестить об опасности и поднять тревогу, Рыло, он же Никифор Самусенко бросился опрометью вдоль забора, скрываясь за сваленными деревянными поддонами. Последнее что он успел увидеть, это как с крыши фургона, открыв люк, через ворота ловко карабкаются люди в белых маскировочных халатах, увешенные оружием.
Штурм, начался одновременно с трех сторон. Основная ударная группа, майора Рыкачева пробилась через ворота, еще две пятерки бойцов по штурмовым лестницами преодолели основательный забор. Следом, на двух фургонах прибыли облаченные в защитные комбинезоны бойцы роты химической защиты 45 особого разведывательного полка.
На руку нападавшим, изучивших план молокозавода с помощью неоднократной и очень подробной аэрофотосъёмки (все таки Разведывательное управление ВВС) сыграло то, что нужные им объекты включая холодильные камеры и общежитие для боевиков, находятся отдельно от основного производства где работали сотни совершенно невинных и честных работяг. Здесь же, был четкий приказ — уничтожить всех. Бесшумное оружие и внезапное нападение быстро сделали свое дело. Несмотря на наличие трех десятков боевиков, застигнутых врасплох сопротивление оказали единицы..
******
— Докладывайте, о потерях, полковник!
— Убит ефрейтор Войтенков, в подвале, в затылок. Не увидел нишу в стене где прятался боевик. Ранено тяжело трое, включая командира взвода старшего лейтенанта Махова и обер-фельдфебеля Прушинского. Легко раненых пятеро…
— Контейнеры?
— Нашли/. В целости и сохранности, нашли. Во фляге со сметаной, как и сообщили агент.
— Сколько убито боевиков?
— Двадцать семь. Всех стащили в здание общежития у некоторых успели откатать пальцы. Изьято полсотни чистых бланков паспортов, почти двести единиц огнестрельного оружия, бомбовая лаборатория.
— Все что можно, особенно бланки паспортов, забирайте с собой полковник. Уходите срочно. И оставляйте поменьше следов.
Газета «Московия» от 27 января 2000 года