«….итогом вопиющего нарушения норм противопожарной безопасности стал чудовищный пожар в здании общежития молокозавода акционерного общества «Дерюгинское молоко» в городе Руза. На данный момент в результате взрыва на складе технических масел и последующий пожар унес жизни двадцати работников. Сейчас городская пожарная часть и эксперты из Госпожарнадзора ГУПО МВД продолжают разбирать руины общежития и прилегающих к нему, складов и пакгаузов.
Владелец завода, Федор Исидорович Дерюгин и управляющий, господин Белинский объявлены во всероссийский розыск, со слов представителей Следственной части Рузского уезда….»
Глава 32
Москва. Рогожская управа. Крутицкие казармы. 29 января 2000 года.
— Это точно лидер Боевого крыла Подполья, неуловимый товарищ Серов?
— Совершенно точно. У меня глаз наметанный. Уверенно заявил Брюс, в упор посмотрев на сидящего напротив него человека.
Человек, в котором можно было узнать военного министра, кивнул головой и взял фотографию который Брюс отложил в сторону из общей стопки.
— Николай Николаевич Ткач. Бывший старший лейтенант из вольноопределяющихся, 18 Вологодского полка 5 пехотной дивизии, командир радиотелефонного взвода, затем заместитель командира роты связи. Отзывы о службе самые положительные, но от военной карьеры отказался. Год отработал на Харьковском почтамте в секторе телеграфной связи, потом пошел в служить полицию. Начинал, в строевом отделе Департамента полиции, потом в отделе связи…В агенты — оперативники перешел уже в звании капитана, сугубо охотником. Служил вместе с Палием, Мартыненко и Дерюгиным. Соответственно, входил в ближний круг будущего министра. Очень близкий.
Задумчиво прочитал Бородин из поднесенного адъютантом, копии личного дела. Помимо копии личного дела, из московского губернского жандармского управления доставили увесистую папку собранных на Ткача, оперативных материалов. Это конечно, было абсолютно незаконно, но шеф московской жандармерии, Иван Дремов, этот мракобес, обскурант и злостный душитель свободы, терпеть не мог ни московский полицейский департамент, ни все МВД, вместе взятое, видя в них первейших конкурентов жандармской монополии на политический сыск. Поэтому, после звонка Чеслава Бьерна, подкрепленного устным распоряжением генерала Толстого из Оперативного бюро, собранное пухлое досье на Ткача, оказалось на столе у военного министра.
— Мда. куда смотрит наша очень свободная и либеральная пресса…??? Господа эсеры в полицейских мундирах обирают коммерсантов, организуют контрабанду золота и сбыт наркотиков, наконец осуществляют заказные убийства, но всем плевать.
— Вы хотите открытого процесса? Спросил Брюс, чуть поерзав в кресле.
Ему импонировал Бородин, импонировала его манера вести дела и умение решать вопросы дергая за ниточки и при этом, оставаясь в тени. С удивлением. Брюс отметил про себя, что он если и не боится Бородина, но весьма и весьма опасается. Как человек, внезапно оказавшийся рядом с волком. Этим волком, был Бородин. Вроде сейчас он покуривая сигару, мирно беседует с Брюсом, даже слегка рассеяно улыбаясь, но случись что, отдаст приказ — его убить. Ни секунды не мешкая. Или сам убьёт. Что военный министр лично убивал- Брюс не сомневался, человека, убивавшего себе подобных, видно по глазам и по мягким, опасным движениям.
— Бросьте, мичман. Если бы я хотел, открытого процесса, я бы не стал возится с вами и вашим братом. Вы убьете их всех, Волошин. Всех, до одного. Выжгите все это гнездо….до основания. А потом, вы будете убивать дальше тех, на кого я укажу. У вас это получается отлично. Ведь мы же вас и подготовили…
— Как я понимаю, мой брат останется в заложниках.
Бородин усмехнулся.
— Мне незачем прятать вашего брата за решетку, мичман. Его дело в ближайшие месяцы будет пересмотрено, за дело возьмутся лучшие столичные адвокаты. Есть люди, готовые щедро оплатить их услуги. Но ваш брат, останется под негласным полицейским надзором. Попытаетесь соскочить с крючка- ваш брат умрет, Волошин. Второй раз, как с Подпольем вам подобный трюк не провернуть.
— Что еще, кхм …господин министр.
— Что еще? Да собственно ничего. Считайте мичман, что вы снова призваны на военную службу и находитесь со специальным заданием на вражеской территории. Если вы справитесь с первым заданием, у вас открываются неплохие перспективы, Волошин. У меня на вас, серьезные планы. Не подведите меня …и своего брата, мичман.
*****
Испанский ресторан «Ла-Корунья», что на Пресне, считался слишком дорогим даже для зажиточных московских обывателей, поэтому там собиралась публика другого пошиба. Промышленники с миллионными оборотами, иностранные бизнесмены, чиновники министерского уровня, допущенные к бюджетным деньгам ну и конечно, сенаторы и гласные Государственной думы. Здесь конечно сделки не заключались, сделка, как и секс — дело интимное
,но предварительные переговоры проходили именно здесь среди пальм в кадках и полуодетых девиц — официанток неслышно скользящих между столами с подносами.
Полковник Ткач, сел за столик, закрепленный за ним ресторанным администратором Нерсесом, по совместительству полицейским осведомителем, пойманным на крючок по гнусной статье за растление несовершеннолетних. Услужливый и смуглый Нерсес, угождал Ткачу и его гостям как мог и сам лично принимал заказ и смотрел за качеством блюд подаваемых на стол Серому.
— Что изволите-с, господин полковник-с. Прошелестел Нерсес неслышно появившийся за спиной Ткача.
— Господин полковник, изволит фобаду по астурийски и бокал Castillo de Almansa.
— Урожая какого года? Снова прошелестел Нерсес. Есть отличного урожая девяносто третьего года.
— Да, давай.
— Извините, вы сегодня будете один?
— Нет….Хотя принесите еще прибор на одну персону. Ткач сказал это таким тоном, что администратор уловив настроение клиента и куратора кивнул и неслышно испарился.
Серый, психовал. В нем боролись два чувства — страх и жадность, причем второе чувство оказалось явно сильнее первого.
После исчезновения околоточного пристава Семена Дерюгина и последующего за этим страшного и необъяснимого пожара на молокозаводе уничтожившего весь отряд боевиков товарища Шандора. Что стало с той безымянной отравой которую по заданию ЦК доставили из Туркестана и прятали в холодильнике — тоже неизвестно. Хуже того, в розыск из за пожара, объявили Федора Дерюгина и члена подпольного ЦК, товарища Белинского. Если к этому прибавить расстрел его боевой группы в Пирогово, Брюсом и его переход на сторону противника, то самое время было мылить петлю и вешаться, пока этого не сделали соратники по партии новых эсеров. Или его разъярённое полицейское начальство.
Бежать было куда и Ткач — отправив жену и детей к родственникам в родной, Харьков под защиту местной полиции сам тихонько съехал со своей официальной московской квартиры, бросив все, кроме двух поддельных паспортов и десятью тысячами рублей наличными.
Скрывшись на конспиративной квартире в угрюмых и грязных Вешняках в какой то бетонной засранной конуре для пролетариата. О уже собирался ехать в аэропорт, но тут позвонил Моня Зиланд.
— Привет Моня. Хрипло сказал Ткач чувствуя как мурашки побежали по спине. Этот телефон никто не знал, кроме пары наиболее приближенных, откуда он у Мони???
— Я слышал у тебя неприятности? Поинтересовался Зиланд.
— Что ты хочешь, Моня? У меня чертовски мало времени.
— Хочу тебе помочь. Деньгами.
— С чего в тебе проснулся бес благотворительности, господин тайный советник?
— Никакой благотворительности, Коля. Я хочу купить у тебя некие бумаги. За хорошую цену.
— О каких бумагах речь Моня? Не говори загадками!
— О бумагах про нашего друга. Про того, о котором мы говорили в чайхане «Белое солнце»…
«Компромат на военного министра. На Бородина очень мало данных, но кое что есть. Если их продать с выгодой ….»
— Да, у меня кое что есть. Номера счетов. Движение кое каких финансовых средств. Показания некоторых клерков из бухгалтерии «Технологий Сикорского» и «Общества Путиловских заводов»..
— Годится. Беру все, оптом. Мой работодатель очень зол на нашего друга…и не будет мелочится.