– Мухи! – воскликнул Лаудер на самой высокой ноте, доступной его голосу. – Вы мне их опять подбросили?
Вандервеен двинулся вперед и столкнулся с ним грудь о грудь.
– Спокойно! Слушай сюда! – Пальцы его в этот патетический момент служили гребнем шикарной бороде. – Мы располагаем множеством выходов. Право, лево руля, полный вперед и назад, по восходящей, нисходящей – и в тысяче других промежуточных направлений. И вдобавок все прочие координаты, столбцы которых заняли бы лист в десять ярдов длиной. И лишь одна из них может быть верной. Только одна может дать нам спасение, жизнь, дом, зеленые поля, ласковое солнце, тепло и дружеский локоть. Любой другой вектор может завести нас в тупик еще более глубокий и сделать наше безнадежное положение крайне безнадежным. Понятно?
– Да, – ответ прозвучал почти шепотом.
– Прекрасно. Задай направление, и мы испытаем судьбу.
– Я? – Лаудера трясло. – Но почему я?
– Потому что ты нытик, – сказал Сантел.
Капитан повернулся на его реплику.
– А вот это необязательно. – И снова, обращаясь к Лаудеру: – Ну, выбирай!
– Прямо сейчас? – Лаудер оттягивал момент, жутко боясь ошибиться.
– Точка?.. – командирским голосом спросил Вандервеен. И повторил уже утвердительно: – Точка!
Обливаясь потом, Лаудер махнул рукой наугад. Это походило на сигнал к старту при заплыве в гиблом омуте.
– Назовите любое сочетание из трех цифр.
– Двести тридцать семь.
– Литера.
– «Б».
– И – угол.
– Сорок семь градусов.
– А вы, – обратился капитан к Сантелу, – слушайте, что он говорит. Направьте корабль по выбранным координатам. Включайте, как только будете готовы.
Сантел церемонным жестом извлек из нагрудного кармана крошечную деревянную обезьянку, трижды прихлопнул между ладоней, поцеловал и сунул назад. После чего сел за панель управления и, взявшись за штурвал, рванул с места.
Остальные стояли, как ни в чем не бывало, словно задержка гиперпространственного скачка была обычным делом. Очевидно, сам факт, что двигатели не отозвались, не сразу проявился у них в голове. Не было ни тряски, ни рывка. Ни этого головокружительного, пьянящего толчка, всегда сопровождающего сверхбыстрые перемещения от одного миропорядка к другому. Ни даже отчетливой дрожи в тканях обшивки.
Хмурясь, Сантел снова уселся за штурвал и попытался еще раз, затем отправился проверять двигатели. Он исчез в машинном отсеке, появился минут через двадцать и снова стартовал.
– Не работает. – Он склонил голову к плечу, лицо его хранило выражение тревоги и озадаченности. – Двигатель в полном порядке. Все, как и должно быть. И тем не менее – не работает.
– Должно работать! – взорвался Лаудер.
– В таком случае, – предположил Сантел, освобождая место штурмана, – сделай так, чтобы работал.
– Я не инженер. Это твоя епархия.
– Что ж, тогда я – пас. Не могу отладить то, что не ломалось. Как устранять неисправности в механике или электронике, которых не существует? Попробуй, может, у тебя получится.
– Дайте-ка я попытаю счастья, – Вандервеен протиснулся вперед, сел за пульт управления и старательно набрал с десяток серий координат. Корабль так и не шелохнулся. Экраны оставались пусты, словно утонули в саже. – Счастье мое молчит. – Он тяжело поднялся, не выражая никаких эмоций, однако сразу как-то постарел и осунулся. – Двигатели не действуют.
Сантел поскреб в затылке:
– Не нравится мне это, капитан. Гиперпространственные переносят из пространства в пространство. Теоретически возможно лишь одно место, где они не могут работать.
– Ну?
– Непространственное или внепространственное – как вам больше придется по душе называть его. Место, которому совершенно чужды пространственные характеристики.
– Вздор, – тут же с азартом вмешался Лаудер. – Где это не бывает пространства? Всегда найдется тот или иной континуум. Где можно отыскать место вне космоса?
– За пределами мироздания, – мрачно изрек Вандервеен.
Эта сентенция загипнотизировала остальных. Они стояли бок о бок, ошалело пялясь на него, их мысли смешались, языки онемели и пересохли.
Наконец Лаудер совладал с голосом.
– Большие корабли ходят побыстрее и подальше нашего. Они могут пересекать проливы между островами вселенных. Они перепархивают из одной галактики в другую и за каждыми открывшимися пределами находят их еще больше. Всегда есть что-то, находящееся за пределами, бесконечная процессия выстроилась у дверей бытия, сияя в ночи. Творение не имеет границ.
– В самом деле?
– Нет, – однозначно заявил Лаудер.
– А можешь ты ДУМАТЬ о чем-либо вне ограничений?
– Ум человека на самом деле не способен постичь бесконечность. Ну, так и что?
– Значит, ты безапелляционно отвергаешь то, что не можешь понять. – Вандервеен внимательно смотрел на него из-под кустистых бровей. – То, что нельзя ни доказать, ни опровергнуть.
– Попробуйте сами доказать то, что вы здесь говорите, – выпалил Лаудер. По мере того как сознание его воспринимало жуткий подтекст слов капитана, он все больше терял самоконтроль.
Вандервеен отвечал ровным голосом:
– Гиперпространственный крайне эффективен, однако и он не имеет стопроцентной гарантии. То есть он работает в любом пространственном континууме. Здесь же – не действует. Вдобавок – никакой свет не проникает в данный момент за борт корабля. И никакие радиосигналы – по бортовой рации.
– Рация, – Лаудер с досадой хлопнул себя по лбу. – Совсем забыл про нее.
– Мы уже пробовали, пока ты дрых. Рация молчит, как могила. – Скрестив руки перед грудью, капитан размеренно расхаживал по рубке. – Итак, мы имеем некое место, которое по сути не является космосом, пространством в нашем понимании. Нечто холодное и стерильное. Где не существует всех гравитационных и электромагнитных явлений, о чем красноречиво свидетельствует молчание всех наших приборов. Короче говоря, то, что стоит в стороне от всего материального и от любых созидающих сил материи. Полное отрицание. Ультима Туле. Место, забытое Богом. – Он посмотрел на них, выставив бороду. – Гиперпространственные вынесли нас на обочину, и мы – за пределами вселенной.
– Что ж, – заговорил Сантел, – вот как обстоит дело, на мой взгляд. – Все вещи, с которыми мы знакомы: свет, гравитация, воздух, пища, тепло, общество и так далее, – заключены внутри корабля. По ту сторону – ничего, кроме, наверное, кораблей, рассеянных по бесконечному кладбищу мрака, сорок кораблей, тех самых, которые исчезли, не оставив ни сигнала, ни следа за три тысячи лет, после того как гиперпространственный двигатель вошел в широкое пользование. Ушли вовеки, – заунывно бубнил Сантел, видимо, получая странное болезненное удовольствие. – Во веки веков – аминь!
Лаудер в неистовстве стал восклицать:
– Мы еще выберемся отсюда. Мы улетим в сиянии славы. Мы не станем ждать, пока придет новое царство. – Он поочередно сверкал глазами на спутников, ожидая возражений. – Потому что я сейчас же стартую ракетными двигателями.