И вообще, пройдя и приглядываясь, я понимал, что Эмик прав. Этому кораблю тысячи, а то и десятки тысяч лет. А с учётом того, что поломки чинила плоть ксеносическая — то он у ксеносов, в текущей метрике ОЧЕНЬ долго. Что волей-неволей приводило нас к первому, после заминок Его Неопределённости, предположению. Но по одному кораблю точного вывода не сделаешь. А кроме коридора, поросшего «корнями» ксеносятины, ничего не видели ни мы, ни датчики. Сами они вообще действовали недалеко и избирательно, но в пределах сотни метров (чудовищно мало, но для внутрикорабельного пространства — сойдёт) мы ориентировались уверенно. И ничего, кроме металла, ксеносятины и архаичных светильников (кое-где замененных этакими «гнойными шарами» ксеносятины, светящихся гнойно-жёлтым светом), не наблюдалось.
А топали уже долго, минимум пару километров!
— Я, судя по моим информационным базам, догадываюсь, что это было за судно, — вдруг прогудел Эмик. — Столь длинные и просторные коридоры с небольшим угловым отклонением — а это диск почти пятнадцати километров — люди делали только несколько раз.
— И что? — естественно заинтересовался я.
— Межзвёздные ковчеги времени до гиперпереходов. Мы идём по тому, что было гигантской оранжереей замкнутого цикла.
— Ну а потери никуда не девались, и за тысячи лет растений и всякого такого не осталось.
— Да.
— Погоди… на досвете? Десятки тысяч лет. И — у ксеносов.
— Да, пока всё похоже на то, что твои предположения точны. И Его Августейшее Величество знал… Так, Гален, сейчас мы точно узнаем, ковчег или нет, — озвучил Эмик и немного прибавил шагу. — У меня есть схемы этого древнего гроба, — пояснил он. — И если это он… точно он! — указал он на здоровенный проход в одной из стен коридора. — Четыре выхода на внешнюю галерею, — пояснил Бронзовый. — Но… корабль мёртв, совсем. Только освещение, даже температура и центробежное вращение не идёт.
— Точно?
— Точно, там, — потыкал Эмик манипулятором, — распределительный энергетический центр. Один из нескольких, но он не работает вообще.
— Ксеносы, ну их плоть, выполняют эти функции. Хотя центробежное вращение…
— Гравигенераторов во время ковчегов не знали. Я вообще подозреваю, что доисторическое дурачьё принимало гравитоны за магию.
— Может, и так, — не стал спорить я, хотя меня подобный анахронизм поразил… впрочем, ладно. Когда-то и камни использовали в качестве санитарно-гигиенических предметов.
Правда, вымерли, вроде — что и логично: кто камнем будет всякие там гигиены совершать?
И потопали мы уже по широкому коридору вглубь корабля. В отличие от тепличного — был он со множеством боковых ответвлений и всяким таким. Ну а мы в помещения заглядывали и интересовались. В тот же распределительный центр заглянули. И там и вправду были какие-то архаичные механизмы, от времени превратившиеся бы в труху. «Бы», потому что ксеносятина охватывала потрескавшиеся и истончённые детали, удерживая их во внешнем порядке.
И так — во всех встреченных нами отнорках и закутках. Рабочего оборудования и чего-то такого просто не было. Была их видимость.
— Памятник! — одновременно с Бронзовым произнёс я после пятого помещения.
— Вопрос — чему.
— Судя по состоянию этого раздолбанного корыта — можем и не узнать. И знаешь, Гален, судя по тому, что мы видим — ты прав, — задумчиво прогудел Инвиктус. — Оставлять тут контейнер выглядит всё глупее и глупее.
— Проверим центр, походим немного. Ну… пару часов, думаю. И выбираемся наружу, — решил я под одобрительное гудение Эмика.
И потопали мы дальше. И — всё так же, муляжи скреплённые плотью ксеноса. Правда, появлились… саркофаги. Не медицинские или какие-то там ещё. А погребальные, что мы выяснили, вскрыв барионником один из параллелепипедов с барельефом лежащего с закрытыми глазами человека на крышке. Внутри была только пыль, но наших анализаторов и датчиков хватило, чтобы установить, что это костная мука.
И, посоветовавшись, мы двинули к командной рубке ковчега. Её месторасположение было отмечено на схеме, ну а вероятность чего-то интересного там — довольно велика. Дотопали, посмотрели, поругались с умеренной нецензурностью. Рубка на месте была, но в том же состоянии, что и остальной корабль. С ксеносятиной, поддерживающий внешнюю целостность давно сдавшейся перед натиском времени техники.
— Ладно, в центр. Там реактор, — начал было я.
— Погоди, Гален, — задумчиво протянул Эмик. — Я кое-что вижу.