– Да, понимаю, – торжественно заявил брат.
– Происходящее сейчас опять может возвратить этот кошмар – именно этого я так боюсь!
– Будем надеяться, что все это скоро кончится.
Мари замолчала и вновь внимательно посмотрела на своего брата.
– Вот что, братик, я знаю тебя слишком хорошо. Ты уходишь от разговора.
– Ничуть.
– Нет, пытаешься... Ты и Дэвид? Я никогда не понимала этого! Два наших старших брата – такие солидные, такие компетентные люди, если и не с интеллектуальной точки зрения, то с прагматической – несомненно. И тем не менее он выбрал тебя. Почему, Джонни?
– Перестань копаться в этом, – коротко отрезал Сен-Жак, убирая ладонь с руки сестры.
– Но я должна знать! Это моя жизнь! Он – смысл жизни для меня! Не может быть больше никаких тайн, если мы говорим о нем, – я этого просто больше не вынесу!.. Почему Дэвид выбрал тебя?
Сен-Жак откинулся на спинку кресла, провел ладонью по лбу, затем поднял глаза, в которых читалась безмолвная мольба.
– Ладно, я знаю, что ты хочешь услышать. Помнишь, лет шесть-семь назад я оставил наше ранчо, сказав, что хочу попробовать жить своей жизнью?
– Естественно. Мне казалось, что это разобьет сердце маме и папе. По правде говоря, ты ведь всегда был их любимчиком...
– Я всегда был ребенком! – перебил ее младший из семьи Сен-Жак. – А все мы словно играли в идиотском телевизионном сериале вроде «Золотого дна», где мои браться, которым давно перевалило за тридцать, слепо выполняли приказы, отдаваемые нашим фанатичным и претендующим на непогрешимость отцом франко-канадцем, чьи достоинства олицетворяли куча денег и земля.
– У него есть еще кое-какие достоинства, но я не стану спорить с «детской» точкой зрения.
– Ты и не можешь, Map. Ты, как и я, по году пропадала.
– У меня были дела.
– У меня тоже.
– Что же ты делал?
– Я уничтожил двух человек. Двух скотов, которые убили мою подругу. Сперва изнасиловали, а потом убили.
– Что?
– Не кричи...
– Боже мой, как это произошло?
– Я не хотел сообщать, чтобы дома не узнали об этом, поэтому я позвонил твоему мужу... и моему другу Дэвиду. Он не стал обращаться со мной, как с ребенком, у которого крыша поехала. В то же время это оказалось правильным поступком и самым верным решением. Правительство кое-что задолжало ему, поэтому из Вашингтона и Оттавы в залив Джеймса[13] вылетела с тайной миссией команда умных людей, и я был оправдан. Признали, что я убил обороняясь.
– Он мне и словом не обмолвился...
– Я просил его молчать.
– Значит, вот почему... Но я все-таки не понимаю!
– Что тут непонятного, Мар? Та, другая его часть знает, что я могу убить и убью, если это будет нужно.
В доме зазвонил телефон, а Мари продолжала внимательно смотреть на младшего брата. Прежде чем к ней вернулась способность говорить, в дверях кухни появилась пожилая негритянка, которая сообщила:
– Это вас, мистер Джон. Тот летчик с большого острова. Говорит, что по очень важному делу.
– Благодарю, миссис Купер, – сказал Сен-Жак, поднимаясь с кресла и быстро направляясь к аппарату возле бассейна. Поговорив несколько минут, он посмотрел на Мари, бросил трубку и кинулся к сестре. – Собираем вещи! Надо уматывать отсюда!
– Почему? Это был тот человек, который доставил нас сюда?..
– Он только что вернулся с Мартиники, где узнал, что кто-то прошлой ночью расспрашивал служащих аэропорта о женщине с двумя маленькими детьми. Никто из экипажей не раскололся, но это ведь только начало. Давай быстрее.
– Боже мой, куда же мы поедем?
– Переедем в гостиницу, пока не придумаем что-нибудь еще. Сюда ведет только одна дорога. Ее патрулируют мои «тонтон-макуты». По ней никто не сможет пробраться. Миссис Купер соберет Элисон. Поторапливайся!
Мари бросилась было в спальню, как вновь затрезвонил телефон. Сен-Жак торопливо подбежал к аппарату возле бассейна и схватил трубку как раз тогда, когда в дверях кухни опять появилась миссис Купер, известившая:
– Звонят из резиденции губернатора на Серрате[14], мистер Джон.
– Какого черта им надо?..
– Мне спросить их об этом?
– Да нет, не стоит, я сам подниму трубку. Помогите моей сестре собраться и отнесите чемоданы к «роверу». Они уезжают прямо сейчас!
– Какие плохие настали времена, господин. Я уже начала привыкать к детишкам.
– Плохие времена – это уж точно, – пробормотал под нос Сен-Жак, снимая трубку. – Слушаю!