– Весьма провокационное заявление. Он не сказал тебе, почему они не смогли бы справиться?
– Нет, и я не стал спрашивать. Предполагалось, что ответ мне должен быть известен.
– А хорошо было бы спросить. Мне все меньше и меньше нравится то, что я слышу: перед нами что-то большое и ужасное... Откуда вдруг выплыли эти сто миллионов?
– Я сказал ему, что «Медуза», если это будет нужно, может приобрести ему где-нибудь за границей виллу, где его никто не сможет достать. Он не слишком заинтересовался этим и сказал, что если захочет, то и сам себе ее купит: у него в Цюрихе лежит сто миллионов долларов... Кажется, об этом я также должен был знать.
– Только и всего? Всего каких-то жалких сто миллионов?
– Не совсем так. Он сказал, что, как и все остальные, получает ежемесячно кодированный телекс из Цюриха с депозитами. По всей видимости, они возрастают.
– Большое, ужасное, да еще и растет, – вставил Конклин. – Что-нибудь еще? Не то чтобы я очень хотел это услышать – я и так достаточно напуган.
– Еще два пункта, и оставь немного страха про запас... Армбрустер сказал, что, кроме депозитов, в телексе перечисляются фирмы, над которыми они завоевывают контроль.
– Какие фирмы? О чем это он болтает? Милостивый Боже...
– Если бы я спросил его об этом, моей жене и детям пришлось бы присутствовать на траурной церемонии при пустом гробе, так как меня никогда бы не нашли.
– У тебя есть еще что-то для меня? Давай выкладывай.
– Наш знаменитый председатель Федеральной торговой комиссии сказал, что эти вездесущие «мы» могут избавиться от военных, потому что через шесть месяцев «они» получат необходимый контроль над Европой... Алекс, какой контроль? С чем мы имеем дело?
На линии последовало молчание, но Джейсон Борн не стал прерывать его. Давиду Уэббу хотелось кричать, показывая свой протест и смятение, но он не мог этого сделать; теперь он был тем, кого нет на свете. Наконец Конклин нарушил молчание.
– Думаю, мы имеем дело с чем-то таким, что нам самим не одолеть, – сказал он мягко и едва слышно. – Надо сообщить об этом наверх, Дэвид. Мы не можем оставить это между собой.
– Черт бы тебя побрал, ты сейчас не с Дэвидом общаешься! – Борну не нужно было гневно повышать голос – интонация говорила сама за себя. – Об этом никто не узнает, если я не дам согласия, а этого, может, еще сто лет придется ждать. Пойми меня, оперативник, я ничего никому не должен – в особенности сильным мира сего в этом городе. Они и так слишком много потрясений устроили мне и моей жене, чтобы я мог пойти на какие-то уступки там, где речь идет о нашей жизни и жизни наших детей! Я намерен использовать всю информацию для достижения только одной-единственной цели: вытащить на свет Божий Шакала и убить его, чтобы мы могли выкарабкаться наконец из нашего ада и начали жить как все... Я знаю, что только так это и произойдет. Армбрустер разговаривал жестко, и он может быть опасным малым, но в глубине души он боится. Они все испугались – впали в панику, как ты выразился и был прав. Достаточно только поманить их Шакалом, и они не смогут отказаться от такого решения. Помани Карлоса таким богатым и влиятельным клиентом, как современная «Медуза», – и он не устоит: он получит признание шишек международного уровня, а не каких-то отбросов общества, фанатиков левого и правого толка... Не вставай у меня на пути – не надо, ради Бога, не надо!
– Это – угроза, не так ли?
– Прекрати, Алекс. Я не хочу разговаривать в таком тоне.
– Ты же сам только что начал. Складывается ситуация, аналогичная парижской тринадцатилетней давности, только теперь все наоборот, верно? Теперь ты убьешь меня, потому что это я – тот человек, у которого пропала память – память о том, что мы сделали с тобой и Мари.
– Речь идет о моей семье! – закричал Дэвид Уэбб, чувствуя комок в горле; на его лбу выступили капли пота, в глазах стояли слезы. – Они – в тысячах миль от меня и вынуждены скрываться. Иначе и быть не может, потому что я не стану рисковать и подвергать их жизнь опасности... Они будут убиты, Алекс, вот что сделает Шакал, если ему удастся их найти. На этой неделе они на острове, а где они будут на следующей? Сколько еще тысяч миль им придется исколесить? А после этого – куда им деться? Куда нам деться? Теперь, когда нам многое известно, мы не можем остановиться: Шакал идет за мной, этот проклятый дерьмовый психопат следует за мной по пятам... Все факты вопиют об одном: ему нужно крупное убийство. Этого требует его эго, и убить он собирается мою семью!.. Нет, оперативник, не надо обременять меня тем, на что мне наплевать...