— Это сам ультиматум, — твердо ответил майор. — Последний шанс для Штеммермана и его восьмидесяти тысяч солдат и офицеров.
Виктор понимающе кивнул и, нахмурив брови, углубился в чтение документа.
В нем перечислялись все части, попавшие в котел окружения, затем убедительно излагались доводы в пользу капитуляции: безнадежность общего положения и невозможность оказания помощи окруженным извне. Подчеркивалось, что все попытки по деблокированию провалились.
А чуть ниже он прочитал следующее:
«…Во избежание ненужного кровопролития мы предлагаем принять следующие условия капитуляции:
1. Все окруженные немецкие войска во главе с вами и вашими штабами немедленно прекращают боевые действия.
2. Вы передаете нам весь личный состав, оружие, все боевое снаряжение, транспортные средства и всю технику неповрежденной.
Мы гарантируем всем офицерам и солдатам, прекратившим сопротивление, жизнь и безопасность…» [9]
Майор с нетерпением ходил взад и вперед по комнате.
— Ну, Виктор Андреевич, — спросил он спустя некоторое время, — что ты скажешь об этом? Согласится ли Штеммерман на наши требования или нет?
Виктор недоуменно пожал плечами.
— Гм… Условия вполне приемлемые… разумеется, для разумно мыслящего командира… Однако я считаю, что Штеммерман может пойти на это…
— «Может»! — недовольно махнул рукой Кипиани. — Я вас спрашиваю: примет или не примет? Вы об этом должны лучше знать, чем я, ведь вы же немец.
— Придется подождать, товарищ майор, примет ли Штеммерман вообще советских парламентеров, будет ли он с ними разговаривать. Вы же знаете, что, решившись на такой шаг, он нарушит строгий приказ фюрера. Насколько мне известно, до сих пор еще ни один немецкий генерал не позволял советским парламентерам переходить линию фронта…
— Довольно разговаривать! — Майор перебил Виктора и, направившись к двери, сказал: — Пошли! Нам нужно поскорее попасть в Хировку!
Виктор вслед за майором вышел во двор, где уже стояла новая автомашина, оборудованная мощной говорящей установкой.
Кипиани открыл заднюю дверцу машины и увидел в ней двух связистов и Толика.
— А ты что тут делаешь? — резко спросил майор у паренька. — А ну-ка, живо марш отсюда! Мы сейчас уезжаем, но только без тебя.
Недовольный паренек вылез из машины. Когда Виктор сел в машину, Толик что-то крикнул ему, но Виктор не разобрал слов из-за шума мотора. Он только заметил, что парень сжал кулаки, а взгляд его сделался злым.
Виктор помахал парню рукой. Чем дальше он отъезжал, тем злее становилось лицо оставшегося на дороге паренька, поднявшего крепко сжатые кулаки.
Майор Кипиани сидел, прислонившись спиной к стенке, и смотрел в окошко напротив, не обращая, казалось, никакого внимания на внезапно разбушевавшуюся непогоду. Вот уже несколько дней погода резко менялась: то наступали по-весеннему теплые дни, то вновь возвращалась суровая зима.
— У мальчишки трудная жизнь, — неожиданно заговорил майор, не глядя в сторону Виктора. — Видимо, он очень любил своего отца, гибель которого так тяжело переживает. Если бы ты видел его лицо, когда он мне рассказывал о рукоятке ножа, которую вырезал ему отец! Он говорил о ней как о какой-то святыне, его глаза светились любовью. — Майор замолчал.
— А Толик не говорил, что это была за рукоятка: простая или какая-нибудь резная, фигурная? — спросил Виктор майора после небольшой паузы.
— Разумеется, фигурная, — ответил майор. — На ней были изображены два дерущихся медведя.
Виктор задумался и опустил голову. Мысленно он попытался представить себя в положении Толика. Он понимал, как сильно паренек должен ненавидеть тех, кто убил его отца. Для него все они были фашистами, так что нет ничего удивительного, если ненависть Толика распространяется на всех немцев. Виктору казалось, что он все еще видит, как парень стоит с крепко сжатыми кулаками и ненавидящим взглядом. Более того, ему даже почудилось, что он слышит, как Толя говорит: «Всех их нужно расстреливать!»
Тем временем они выехали на околицу Хировки. Добравшись до сельского кладбища, поставили машину в укрытие. Виктор вместе с двумя солдатами направился к небольшому возвышению, видневшемуся на переднем крае обороны.
Снег постепенно перешел в дождь. Усевшись за возвышением, Виктор начал передачу.
— Внимание!.. Внимание!.. Камараден! — Его слова разносились далеко вокруг. За час до этой передачи советские подразделения, державшие оборону на этом участке, прекратили огонь. Немцы тоже перестали стрелять.