— Ну как? — Руст подсел к нему поближе.
— Они правы, — тихо ответил Жорж. Однако сам текст заинтересовал его меньше, чем находящаяся под ним приписка: «Эта листовка является пропуском для перехода на сторону Советской Армии». — Вот это дело! Если бы знать, какие люди пишут такие вещи! Не появись они недавно в кинозале, я бы не поверил, что они существуют.
— Одного из них я знаю, — прошептал Руст.
— Знаешь?
— Да. Лейтенанта, который их привел. Он из нашей батареи.
— Дезертировал?
— В сорок втором. Хотел меня увести с собой.
— И что же?
Руст разочарованно махнул рукой:
— Я остался. Из-за отца.
Жорж наморщил свой лоб так, что даже на его маленьком носу появились складки.
— Вот как?
— Я хотел, чтобы они его выпустили. Он сидит в концлагере.
Жорж бросил взгляд на спящих и сказал подчеркнуто небрежно:
— Знаешь, друг, нам нужно держаться вместе! — Широким жестом он предложил Русту сигарету.
Не успели они по нескольку раз затянуться, как лица их помрачнели. Грузовик въехал в населенный пункт, на улицах которого было полно солдат и машин. Повсюду раздавались гул моторов, крики команд, шум голосов. Где-то свистел паровоз.
Грузовик резко затормозил. Брезент приоткрылся, и в кузов заглянул какой-то обер-фельдфебель.
— Всем вылезать! Построиться! Живо, живо!
Ворча, раненые собрали свои вещи и вылезли из машины.
— Теперь самое время бежать! — прошептал Жорж.
Руст незаметно огляделся. Кругом группками стояли солдаты. Фельдфебели сновали между ними взад и вперед, собирали их вместе и вели в деревню. Кто-то громко выругался:
— Этого дерьма нам еще только не хватало!
Даже Кюблер не мог успокоиться и, вместо того чтобы ударить прикладом по замерзшей земле, с проклятием опустил его на ногу солдату из другой группы. Этот момент Жорж и Руст использовали для того, чтобы незаметно соскользнуть в кювет. Под прикрытием кустарников и снежных заносов, согнувшись, они побежали прочь.
Оставив позади себя последние дома, они вдруг увидели в стороне на расстоянии не более ста метров здание железнодорожного вокзала. Там снова было полно солдат. Тогда они побежали дальше по замерзшему льду какой-то речки.
Неожиданно раздался гул моторов. В тревоге оба посмотрели на небо. Над ними кружил самолет-разведчик.
— Русский, — заметил Жорж.
— Что ему здесь нужно?
— Хочет посмотреть, что у нас сегодня на обед, осел! — Жорж постучал пальцем по лбу.
Увидев на некотором расстоянии от вокзала скирду соломы, они решили спрятаться в ней и переждать ночь, которая, возможно, принесет им спасение, — они надеялись, что наступающие советские войска опрокинут немцев и тогда они смогут спокойно сдаться им в плен. Это по крайней мере будет безопаснее, чем торчать на передовой в разношерстном, плохо вооруженном маршевом батальоне.
Не успели они как следует устроиться в соломе, как вдруг еще отчетливее, чем утром, послышался гул приближающегося фронта. Скоро ли он дойдет до деревни, до вокзала, до их скирды?
— Пока что нам удалось вырваться из этого кошмара, — произнес Руст.
— Да, но эти железные побрякушки бросать еще рано. — Жорж принялся жевать соломинку. В его солдатской шапке лежало письмо. «Собственно говоря, я мог бы отдать его ему сейчас. — подумал он. — Руперту все равно нет дороги назад, раз его отец в концлагере!»
До сих пор Жорж считал, что большинство военнослужащих, так же как и он, хотят только одного: бросить винтовку. За исключением, разумеется, таких, как Кюблер. Однако Руст думал совсем иначе, и Жорж чувствовал это. Может быть, он тоже красный, как и его отец? Что ж, у русских Жоржу такое будет только на руку. Офицерские россказни о том, что русские не берут пленных, он всегда воспринимал как лживую нацистскую пропаганду. И все-таки сейчас, когда ему предстояло сдаться в плен, он чувствовал себя неважно.
Спустя некоторое время он спросил:
— Слушай-ка, а что, собственно говоря, произошло вчера вечером на расчистке картошки?
— Ничего особенного. — Зевнув, Руст перевернулся на другой бок. Об этом он не мог говорить. Во всяком случае, не с Жоржем. Хотя в этот момент он ничего так страстно не желал, как выговориться. Выговориться перед человеком, который его действительно понимает, например перед отцом.
Вот он видит отца перед собой сидящим на резном стуле возле письменного стола. Он не слишком крепок, но плечи у него сильные, спина несколько сгорблена. На крутом лбу волосы уже заметно поредели.