Руст сильно затопал ногами, стряхивая с сапог тающий снег, будто хотел этим стряхнуть и тяжелые мысли, навеянные воспоминаниями.
Было холодно. Ветер нес колючие снежинки, и они больно вонзались в лицо.
Руст посмотрел туда, где скрылся раненый неизвестный. «Не слишком ли долго я колебался? — мысленно спросил он себя. — Или мне действительно не хватает мужества?»
Гомон голосов на площади внезапно смолк. Услышав рокот моторов, все подняли лица к небу, ставшему необычно светлым. Что это, воздушный налет?
К городу на небольшой высоте приближался тяжелый двухмоторный самолет в сопровождении двух истребителей. Такой самолет солдаты видели впервые, и потому он произвел на них впечатление чего-то бесформенного и жуткого. Площадь быстро опустела, Руст тоже бросился искать укрытие. Чужой самолет, как страшная птица, распластал над крышами свои темные крылья. Непривычно глухой звук моторов усилился, перерос в надрывающий душу вой. Людей с площади как ветром сдуло. Руст все еще находился под влиянием страха и возбуждения последнего часа, когда увидел приближавшуюся к нему когтистую тень самолета. Он инстинктивно откинулся назад, ощутив спиной каменную стену. Его охватил ужас.
В подворотне дома напротив кто-то грубо выругался из-за того, что зажгли спичку. Из подвижной радиостанции доносились звуки бравурного марша: в Нюрнберге продолжался парад. Самолет противника и марш…
Руст отвернулся. В голове тяжело билась кровь. «Не слишком ли долго я колебался? — подумал он. — Мое укрытие так ненадежно». Он видел согнувшихся в три погибели людей, притаившихся за каждым углом, видел страшную тень самолета, надвигавшуюся на них, видел своих друзей, уничтоженных, придавленных грохотом моторов. Руст вытер тыльной стороной ладони лоб. «Смертоносная птица! — горько усмехнулся он. — Если бы была хоть маленькая пушка!»
Унтер-офицер Руперт Руст был не единственным человеком, кого беспокоило собственное положение. С той ночи, когда началось очередное наступление Советской Армии, в лазарете и тыловых подразделениях, расположенных в Корсунь-Шевченковском, усилился страх перед окружением.
Находящийся в излучине Днепра и выступающий вперед в районе Черкассы, Канев участок Восточного фронта группы армий «Юг», возглавляемой генерал-фельдмаршалом фон Манштейном, солдаты образно назвали «днепропетровским балконом». Выступ этот был очень удобен для наступления Советской Армии. Однако, несмотря на это, позиции, потерявшие свое значение как в оперативном, так и тактическом отношении, немцы продолжали удерживать. И генерал Маттенклот, командующий 42-м армейским корпусом, напрасно протестовал против удержания этого участка на берегу Днепра. Генерала Маттенклота сместили, а на его место назначили генерала Нернича. Так как Нернич еще не прибыл, командование 42-м армейским корпусом временно принял генерал-майор Либ, командир 112-й пехотной дивизии.
В ночь на 25 января одновременно силами 1-го Украинского фронта в северо-западном направлении от днепровской дуги и 2-го Украинского фронта в юго-западном направлении началось совместное наступление. В ходе наступления войска обоих фронтов соединились в районе города Звенигородка, а 47-й корпус 1-й танковой армии и 11-й корпус 8-й армии немцев оказались в кольце окружения.
Немецкое командование делало все возможное, чтобы предотвратить панику в обоих корпусах. И унтер-офицер Руст тоже прислушивался к уверенным заявлениям командиров, что речь идет лишь о временном незначительном отрыве от основного фронта и что эта перемычка, разумеется, очень скоро будет уничтожена. Ведь в районе днепровской дуги находятся девять пехотных, одна танковая дивизии и бригада — всего 80 тысяч человек, специально подготовленных и соответственно вооруженных верховным главнокомандованием вермахта для проведения наступления на широком фронте. К тому же отрыв окруженных войск от основных сил составляет не сто километров, как это было под Сталинградом, а всего лишь двадцать. Так что оказавшиеся в окружении войска вполне могут снабжаться всем необходимым с воздуха.
И все-таки, несмотря ни на что, тревога не проходила.