Однажды Антонина Игнатьевна заметила царапину на носке левого ботинка. Очевидно, Петя задел за какую-то железку, когда ребята собирали во дворе металлолом. А потом эта царапина исчезла. На ботинке не осталось и следа от нее.
А как объяснить это? Петя никогда не чистил ботинки, а они всегда выглядели свежими!
Наконец, хотя башмаки были изготовлены в свое время в точности Пете по ноге, они не делались нисколько теснее.
Правда, кожаная обувь разнашивается. Но в том-то и дело, что ботинки имели такой вид, как будто их только что принесли из магазина.
Марья Петровна, любившая делать всем замечания, встречаясь с Антониной Игнатьевной, читала ей нотации:
— Напрасно балуете мальчишку! В праздник, в будни, каждый день в новых щиблетах. Могли бы и на другое что деньги тратить. Наплачетесь потом!
— Помилуйте, — возразила однажды на свою голову Антонина Игнатьевна. Да он целый год в одних ходит!
— Что же, вы меня за дуру считаете? — обиделась Марья Петровна. Боитесь признаться? Ох, уж эти матери! С ума сходят по своим детям… Не знаю, на что ради них готовы! Этим их только и портят…
После этого Марья Петровна стала говорить про Антонину Игнатьевну, что та отчаянная лгунья, это во-первых, совершенно не умеет воспитывать своего сына, это во-вторых, и, безусловно, сумасшедшая, это в-третьих: каждое первое число покупает «своему Петеньке» новую обувь, а сама по году ходит в старой.
Бедная Антонина Игнатьевна пыталась объясниться с Марьей Петровной, но это оказалось бесполезным. Да, собственно, какие объяснения могла представить Антонина Игнатьевна?
Жизнь Антонины Игнатьевны из-за этих чертовых ботинок невероятно осложнилась. Говорить людям правду? Никто не верил. «Сознаться», что она каждое первое число покупает Пете новые ботинки? Нелепо.
…Когда прошло еще два месяца и все оставалось по-прежнему, смятение охватило Антонину Игнатьевну.
— Вот что, — сказала она в один прекрасный день. — Отложи-ка эти ботинки, пусть отдохнут немного. Поноси пока старые. Она дала Пете старые ботинки, те самые, из-за которых в свое время начался разговор с профессором. Дядя Сережа прибил к ним новые подметки.
— Хорошо, что они были куплены на рост, — сказала она. — Надо носить, а то малы будут. А эти я запру в шкаф.
Захотела ли она убедиться, что ее сын научился аккуратно носить обувь, или эти неизносимые ботинки стали ее просто пугать? Трудно сказать, что имела в виду петина мама. Она и сама не могла бы объяснить, что руководило ее действиями. Но она вздохнула с облегчением, когда Петя надел обыкновенные, не волшебные ботинки.
Они показались Пете тяжелыми, он привык за последний год к легкой обуви, которую почти не чувствуешь на ноге.
Скоро он расшлепал башмаки, и Антонине Игнатьевне пришлось нести их опять к сапожнику. Итак, подвижной мальчик оставался по-прежнему подвижным! Секрет долгой носки зависел вовсе не от Пети. Но Антонина Игнатьевна упрямо отдавала старые башмаки снова и снова в ремонт, пока, наконец, дядя Сережа не сказал:
— Их уж нет смысла чинить. Только в утиль. А мальчонке купите новые.
Покупать новые? В то время как в шкафу стояли совершенно целые ботинки!
Антонина Игнатьевна скрепя сердце выдвинула ящик, куда она в свое время их положила. Она не заглядывала сюда уже несколько месяцев.
— Пылищи-то — вздохнула она. — На, обмахни чем-нибудь. — Она подала башмаки сыну — Серые даже стали. Примеряй: не вырос ли?
Петя обтер ботинки, и они снова зажелтели, радуя взор свежей окраской.
Как и в тот давний день, когда Петя надел их впервые, они были ему в точности по ноге.
Но не это поразило Антонину Игнатьевну. К такого рода диковинам она уже привыкла. Ее смутило другое. Она отлично помнила, что, когда убирала ботинки в шкаф, подошвы у них были слегка обшарпаны. Тогда это ее обрадовало: царапины и ссадины подтверждали обыденность ботинок, принадлежность к вещам, подверженным обыкновенному воздействию сил природы. Странное дело! Ее радовало то самое, что так возмущало когда-то: ведь весь сыр-бор и загорелся в свое время из-за проношенных подметок!
Но вот теперь, повернув башмаки подошвами кверху, она увидела пупырчатую поверхность, целешенькую, как у новой калоши.
Однако самое невероятное обнаружилось, когда Антонина Игнатьевна посмотрела на подошвы сбоку.
Бедная женщина надела очки, сняла их, затем снова надела. Да, нет, это не показалось, а на самом деле: подошвы выглядели толще, чем были прежде. Всегда ее удивляло, как это Петя не может протереть такие тонкие подошвы, но сейчас они были толстые!
Антонина Игнатьевна боялась даже думать о том, что пришло ей в голову. Ну разве могут быть на свете такие ботинки, которые растут?
Она боялась дать Пете эти растущие ботинки и в то же время не знала, что с ними делать. Может быть, просто выбросить?
Выход нашелся сам. Пете не пришлось на этот раз щеголять в ботинках. Он заболел. К счастью, у него оказался легкий грипп, но все же пришлось почти целую неделю пролежать в постели. Однако знаменитые ботинки не оставались без работы. Слава о них распространилась по двору, и приятели Пети, которым тоже доставалось от матерей за разбитую обувь, выпрашивали их поиграть в футбол. Их мало смущало то обстоятельство, что неизносимость ботинок не имела научного объяснения. Напротив — тем больше разыгрывалась их фантазия. Они выдвигали по этому поводу самые невероятные версии, твердо веря в неограниченные возможности развития техники. Некоторые же, самые маленькие, еще не вышедшие из мира фантазий и сказок, думали, что «профессорские башмаки» и впрямь волшебные.
На петины ботинки установилась очередь. Сменялись юные футболисты, в азарте игры порой разбивали колени и локти, но ботинки оставались целыми. Они выдержали и это испытание. Не было, казалось, силы, которая могла их одолеть.
Тут Антонина Игнатьевна не выдержала и, спросив у соседей адрес Ивана Ивановича, написала ему письмо. И вот какой пришел ответ.
ПИСЬМО ИВАНА ИВАНОВИЧА
ДА, они растут! И в этом, уважаемая Антонина Игнатьевна, нет никакого чуда. Я понимаю Ваше удивление и постараюсь все объяснить.
Почему же они растут? Слыхали Вы когда-нибудь об эпифитах, растениях, живущих не на земле, а в воздухе? У них нет обычных корней, они могут жить на заборе, не касаясь земли, или даже на телеграфной проволоке. Чем же они питаются? Не телеграммами, конечно, — простите за неудачную, может быть, остроту. Все нужное им для развития они берут из воздуха. В нем ведь всегда содержится влага, и всегда есть пыль, включающая минеральные частицы. И эти растения очень хорошо приспособились к такому «воздушному» питанию.
В нашем институте в результате нескольких лет работы выведены очень мелкие растительные организмы — эпифиты, которые живут большими колониями вроде кораллов. Они образуют плотную массу, прочную, легкую и гнущуюся, как резина, но пропускающую воздух, — листы из нее ни в чем не уступают коже, обладая при этом свойством, которого не имеет никакая кожа, — они растут. Помните, у Бальзака шагреневая кожа уменьшалась в размере, а наша «кожа», наоборот, непрерывно увеличивается, потому что она живая. Растительные организмы, из которых она состоит, быстро размножаются, а питание, как и все эпифиты, берут из воздуха. Для подошв мы изготовили особенно быстро растущую «кожу», ведь эта часть обуви изнашивается больше. Замечу тут же, что подошва и питается лучше других частей ботинка: при ходьбе она соприкасается с землей, тут больше сырости и минеральных веществ. Усиленное питание способствует тому, что кожа подошвы быстрее восстанавливается. Для глаза человека это совершенно незаметно, и не положи Вы ботинки в шкаф на целых четыре месяца, Вы, вероятно, так и не обнаружили бы, что они растут вместе с Петей, и до сих пор, наверное, ломали бы голову над секретом их непонятной неизносимости.