— Ну, на этот раз ты, брат, Иващенко, опоздал, — уже спокойнее сказал Иван Демьяныч.
— Не опоздал, а промахнулся чуточку, — сокрушенно сказал Иващенко. — Уж больно с дальней дистанции из своей пушки пальнул. Вот и попал в самый хвост.
— Постой, постой! — Иван Демьяныч ударил себя по лбу. — Так эта штука, он показал на «антенну», — значит, гарпун? Как же я сразу не догадался!
— Крупного калибра, — пояснил Иващенко. — Ну и потом устройство особенное. Веревки нет. Древко тоже отсутствует. Вот изобретатель. — И старый китобой указал на молодого человека в кожаной фуражке.
Матросы с китобойного судна тем временем извлекли гарпун из туши животного. Это был довольно солидный металлический стержень с заостренным и зазубренным, как обычно у гарпунов, концом.
— Ну и в чем же тут секрет?
— Фокус простой, — объяснил изобретатель. — Большой гарпун, а в нем рация. Вот и все. Сигналы подает автоматически. Собственно изобретение-то заключается в источнике питания. Аккумуляторы особенные: сами маленькие, а заряда хватает надолго.
— И какой же смысл во всем этом?
— Смысл-то есть, — вмешался Иващенко, присматривавший за тем, как брали на буксир убитое животное. — И даже большой. Веревка все-таки держит гарпун на привязи. Да и на точность стрельбы влияет. А радиогарпуном бей хоть с самой дальней дистанции. Если и подранишь, кит не уйдет. Сигналы за десять километров слышно!
— То-то вы его и потеряли, — не удержался, чтобы не съязвить, Иван Демьяныч. — Трое суток плавал, все вас звал. А уж радировал, надо сказать, добросовестно.
— Случай такой вышел. На большое стадо напоролись. Ну, и старались как можно больше их загарпунить, а уж потом подбирать. С помощью радиосвязи все нашлись. Этот вот один только вырвался из зоны слышимости. Ну, да так или иначе, а от нас не ушел.
— А что значит «Я-17»?
— Каждый гарпун свой номер имеет. Этот кит у нас семнадцатый по счету.
— Ну, ваша метка на гарпуне, ваша и добыча, — сказал Иван Демьяныч. — А с нас хватит и того, что разгадали тайну «радиокита». До новой встречи!
И шлюпки разошлись в разные стороны.
Спичка
Коробка была как коробка и спичка тоже самая обыкновенная на вид. Она почему-то долго не разгоралась. Я хотел уже взять другую, но тут заметил, что спичка, которую я держал в руке, слабо светится.
Я был настроен благодушно. После обеда я сидел на диване и никуда не торопился.
«Ну, ну, — поощрял я спичку, головка которой тихо тлела, розовея. — Смелее! Давай, давай!»
Отставив руку в сторону, с незажженной папиросой во рту я терпеливо наблюдал, как головка спички наливалась жаром и светлела, пока вдруг не вспыхнула ярко-белым пламенем.
Собственно, пламени не было. Просто на конце спички сверкала блестящая точка, такая нестерпимо резкая, что смотреть на нее было невозможно.
Я отвел глаза, продолжая держать спичку в пальцах. В наступивших сумерках эта ничтожная лучинка освещала комнату не хуже трехламповой люстры. Свет был такой ослепительный, какой бывает при дуговой сварке, только там он трепещет, точно бьется гигантская бабочка с белыми крыльями, а здесь был немигающий и ровный.
«Однако», — подумал я, проводя ладонью по лбу, с тем ощущением, которое испытываешь, глядя на фокусника, добывающего огонь из собственного рта на глазах у целого зала.
Но зрение меня не обманывало. Спичка, как маленький факел, все еще светилась в руке у меня и, насколько я заметил, не убывала в своей длине. Я сидел, как очарованный, забыв про папиросу.
Соломка, которую я сжимал в пальцах, была ребриста и не горяча на ощупь. Все было обычным, кроме этого странного пламени, не похожего ни на что.
Только минут через пять, если не больше, я заметил, что ножка спички чуть укоротилась, а блестящая звездочка приблизилась к моим пальцам.
Это обрадовало меня. «Значит, — подумал я облегченно, — это не сон и не галлюцинация. Что же это за штука?»
Я уже иначе стал смотреть на спичку. Чудеса техники были мне несколько знакомы, и я немедленно начал искать разумные объяснения.
«Термитный состав, — размышлял я, — какой-то новый, мне неизвестный. Это раз. Перемешан с изолятором тепла — надо сказать, почти идеальным: спичка сгорела уже до половины, а соломка так и не нагрелась. Это — два. Смесь спрессована под большим давлением. Три».
Я взвесил спичку на руке. Она показалась мне тяжелее обычной впрочем, по остающейся половинке трудно было судить о полном весе этой тонкой палочки, да еще с помощью такого грубого прибора, как рука.