— Он мой альфа, — бурчит Чимин и присаживается на постель.
— Во что ты превратился? — горько усмехается Чонгук и ненавидит себя за то, что довел брата до такого состояния. — Где мой красивый Чимин?
— Не хочу быть красивым, если нет Техена, — обиженно тянет омега, но не дергается, когда Чонгук зарывается ладонью в его волосы, опускает руку к шее и тянет к себе. Старший сажает омегу на колени и прижимает к груди.
— Чимчим, я люблю тебя, и я не могу смотреть на твои страдания, но ты ставишь меня в ужасное положение, — шепчет Чонгук, продолжая гладить брата по волосам.
— Как ты любишь меня? Когда любишь человека — его защищаешь, ухаживаешь, не делаешь ему больно, — Чимин льнет ближе, словно подпитывается теплом брата.
— А ты делаешь мне больно.
Шуга. Почему сейчас, держа на коленях Чимина и слушая его, Чонгук думает о Шуге. Он ведь тоже устроил «голодовку», и в этом тоже виноват Чонгук. Только альфа приказал и не пытаться его кормить, наорал на Сюзи и в сердцах даже решил, что пусть Шуга сдохнет голодной смертью. Он так и не снял своего запрета нести ему еду, так и не перезвонил в бордель, даже после того, как злость отпустила. Чонгук словно боится сам пойти против себя, будто если он пойдет на попятную, то это будет признаком слабости. Черт, а ведь эта упертая лиса сейчас сидит гордая и голодная. Он ведь и так ничего не весит. Стоит вспомнить его лицо, этот вечно недовольный взгляд и детскую улыбку, то, как капризничал Шуга и отказывался сам идти в постель, и Чонгука прошибает. Бьет прямо по затылку и посылает импульсы вниз по позвоночнику и дальше по всему телу. Окончив быстрый пробег по венам альфы, этот ток собирается в клубок под грудной клеткой и грозится ее переломать.
Один решает умереть, потому что Чонгук запрещает ему встречаться с якобы любимым, а второй, потому что хочет избавиться от Чонгука. Альфе надо бы разобраться с двумя омегами, которых любит. То есть с одним, которого любит, и вторым, который просто заноза. Чон отмахивается от странных мыслей, задумывается на пару секунд и снова концентрируется на Чимине.
— Если ты сейчас спустишься вниз и поешь, я разрешу вам встречаться, — выпаливает Чонгук и прикрывает веки.
Пусть ребенок поиграется, пусть думает, что с Техеном что-то получится. Киму недолго осталось жить. Чонгук хотел оградить брата, но кажется опоздал — Чимин уже влюблен. И то, что он потеряет любимого из-за Чонгука, вопрос будущего. Пусть и ближайшего. Когда тот день наступит, Чимину точно понадобятся транквилизаторы, и тогда присутствие старшего рядом будет делать только хуже. Но пока Чимин в его руках, пока все еще льнет и верит. Сейчас вот так вот угаснуть омеге он не позволит. Может, к тому времени Чимин уже сам остынет. Может, эта глупая любовь пройдет, и Чонгук обойдется меньшими жертвами.
— Ты не шутишь? — омега не веря смотрит на брата и удобнее устраивается на его коленях.
— Нет, — нехотя говорит альфа.
— Люблю тебя, люблю, — вскрикивает младший и обвивает руками шею брата. Несколько раз подряд целует в щеку и сразу сползает с постели.
— Умираю с голоду, — смеется Чимин и с трудом удерживает равновесие. Длительная голодовка дает о себе знать, и головокружение чуть ли не заставляет омегу осесть на пол.
Чонгук поднимается с кровати и, взяв брата под руку, ведет вниз на кухню, где Риз уже распорядился накрыть для Чимина легкий ужин.
Чон на ужин не остается. Он передает Чимина на попечение Риза и выходит за дверь. Уже подходя к гелендевагену, альфа набирает Сюзи и требует выслать лиса в его любимый итальянский ресторан.
***
В лучшем ресторане города занят всего лишь один столик, за которым сидит Чонгук и попивает вино в ожидании непослушного и абсолютно неконтролируемого омеги. Охрана альфы прогуливается по залу, осматривает помещение, и боссу не мешает. Чонгук заказал почти все, что есть в меню, и официанты только и успевают заставлять стол изысканными блюдами, которые специально для главы второго Дома готовит один из лучших поваров страны.
Юнги приводят буквально за руку и сажают напротив Чонгука. Омега бледный, с темными кругами под глазами, и изможденный. Он утыкается взглядом в свои руки на коленях, и будто каждый вдох дается ему с трудом. Юнги нарочно не смотрит на стол и дышит через раз, чтобы не вдыхать аромата, исходящего от блюд, которыми завален стол. Есть хочется неимоверно.
— Ешь, — приказывает альфа и взгляда от бледного, сливающегося с белой футболкой, лица не отводит.
Юнги не двигается. Продолжает изучать свои пальцы и думает о чем угодно, но не о еде.
— Ешь, — уже грозно повторяет приказ альфа и от злости сжимает пальцами угол стола.
— Я не хочу, — Чонгук еле различает слова от того, насколько слабо это было сказано.
Юнги хочет. Умирает, как хочет. Хотя бы кусочек булочки откусить или протянуть руку к так близко стоящей тарелке с грудкой под пармезаном и овощами на гриле. Хоть бы попробовать. И пусть Юнги буквально давится слюной, руку протягивать он не будет.
— Ты думаешь так умереть? — усмехается альфа.
— Я слишком труслив, чтобы убить себя, и крови боюсь, — горько улыбается омега и впервые за вечер поднимает взгляд на альфу. — Может, хоть так я сдохну и избавлюсь от тебя раз и навсегда.
— Это вряд ли, — ядовито говорит Чон и требует вызвать повара.
Юнги снова опускает взгляд и решает и дальше на альфу не реагировать. Повар, полноватый омега, почтительно кланяется Чонгуку и останавливается рядом со столом.
— Вам что-то не понравилось? — дрожащим голосом спрашивает мужчина.
— Напротив, мне все очень понравилось, вот только моему омеге, — усмехается Чонгук. — Нет. А я не люблю его расстраивать.
— Я могу все переделать, могу специально для него приготовить любое блюдо, которое он пожелает, — второпях начинает предлагать повар.
— Поздно, — хмыкает Чонгук и, резко поднявшись, хватает повара за шею и бьет головой прямо о тарелку с канелонни под соусом бешамель.
Юнги вздрагивает, в ужасе смотрит на несчастного омегу, барахтающегося под сильным руками, и вскрикивает, когда Чонгук, достав пистолет, прикладывает дуло прямо к виску несчастного. Омега заливается слезами, просит пощадить ради его детей, но Чонгук смотрит только на Юнги. Взглядом выдергивает из Мина его душу и рвет на мелкие кусочки.
— Нравится, — Юнги встает на ноги и тянет руку к пистолету. — Мне очень нравится. Пожалуйста.
Мин умоляюще смотрит на альфу и за рукав рубашки пытается оттянуть его руку.
— Значит, ты будешь это есть? — приподняв бровь, спрашивает Чонгук.
— Буду, — дрожащим голосом отвечает Юнги и выдыхает, когда Чонгук убирает пистолет за пояс. Повар чуть ли не сползает на пол и с помощью официанта скрывается на кухне.
Альфа вновь опускается на стул и, смерив Мина пронзительным взглядом, хлопает по своему бедру:
— Иди ко мне.
Юнги шумно сглатывает и, обойдя стол, подходит к альфе. Чонгук дергает его на себя и сажает на колени.
— Что ты за ребенок такой? — улыбается Чон и проводит ладонью по волосам дрожащего на нем парня. — Буду, значит, тебя сам кормить.
Альфа тянется к вилке и, наколов на нее равиоли со шпинатом и рикоттой, подносит к губам омеги.
— Открой свой очаровательный ротик, — почти просит Чонгук, и Мин открывает.
Этот альфа психопат. От него никогда не знаешь, чего ждать. Юнги не хочет нести ответственность ни за чью смерть. Поэтому лучше засунуть подальше свою гордость и обиды и пойти на поводу. Мин пережевывает равиоли и только сглатывает, как Чонгук подносит ко рту второй. Все-таки хорошо, что Мин спас повара, потому что готовит он божественно. Чон взгляд от губ напротив не уводит, будто наслаждается одним зрелищем того, как кушает омега. Юнги прикрывает веки в удовольствии, сам тянется за вилкой и на миг вообще забывает, на чьих коленях сидит. Чонгук скармливает Юнги еще несколько равиоли и переходит к форели по-сицилийски. Альфа нарезает рыбу на кусочки и так же медленно скармливает половину омеге. Не забывает подносить к губам Шуги свой же бокал с вином. Они соприкасаются пальцами, когда Мин пробует сам удержать бокал, но омега сразу же, словно обжегся, убирает руки.