Сын повеселел, хотя, кажется, и не был убежден до конца. Но для Улугбека давно уже потеряли прежнее значение туманные пророчества по звездам, которые он успел так хорошо изучить. Он скоро забыл об этом разговоре - и напрасно: другие воспользуются суеверием Абдал-Лятифа и постараются, чтобы это пророчество оправдалось - только наоборот...
Будущее Абдал-Лятифа стало заботить Улугбека меньше, когда у него родился еще один сын. Он назвал его Абдал-Азизом и решительно отказался отправить, как и старшего, в Герат, на воспитание к бабке. Этого сына Улугбек будет воспитывать сам, перенеся на него всю любовь. И этим тоже потом ловко сумеют воспользоваться враги, тайно следящие за каждым шагом правителя...
В честь рождения нового наследника Улугбек решил обновить чудесные мавзолеи Шахи-Зинда. Здесь проложили еще один коридор и в конце его построили красивую входную арку. Над ней правитель приказал написать:
«Это грандиозное здание основал Абдал-Азиз хан, сын Улугбека Гурагана, сына Шахруха, сына эмира Тимура Гурагана».
Никого особенно не смущало, что Абдал-Азиз, гордо провозглашенный в надписи замечательным строителем, еще даже не умел ни говорить, ни ходить.
Как ни баловал Улугбек своего любимца, заняться всерьез его воспитанием у него не было ни времени, ни настоящего желания. Поэтому Абдал-Азизу суждено было вырасти ничем не примечательным, пустым и бездеятельным человеком, да к тому же еще и трусоватым: в трудный момент, когда Улугбеку больше всего будет нужна его помощь, сын попросту предаст отца.
Улугбеку было не до семейных забот. И ближе родных сыновей давно уже стал ему Али-Кушчи. Теперь они работали особенно напряженно. У них появилась точная и определенная цель.
Улугбек задумал наиболее плодотворным образом использовать свою обсерваторию, подобной которой еще не существовало на свете, - он это знал. А если так, то нужно вести не отрывочные наблюдения за отдельными звездами без всякой системы: сегодня - за одной, завтра - за другой, чтобы просто удовлетворить свою любознательность. Нет, он решил охватить все до единой звезды, что светят ночами в небе над Самаркандом, определить точное положение каждой и занести их в таблицы.
Такая работа, требующая многих лет и тысячи наблюдений, предпринималась по-настоящему лишь один раз до Улугбека за всю историю человечества.
Первый известный нам каталог звезд составил, как уже говорилось, древнегреческий астроном Гиппарх.
Предание рассказывает, будто ему подсказало такую идею одно загадочное и даже пугающее событие. Год за годом изучая небо, Гиппарх вдруг, к своему великому изумлению, заметил однажды, что в созвездии Скорпиона неожиданно появилась «новая яркая звезда. Раньше ее не было на небе! Тогда великий астроном древности и задумал переписать все звезды на небосклоне, дабы грядущие поколения могли сразу подметить любые перемены в звездном мире. Это была поистине гениальная идея. Она принесла науке неоценимую пользу.
Все звезды, видимые простым глазом, Гиппарх изучить не успел. Его каталог включал 1 022 звезды. Птолемей поместил эти таблицы в своем «Великом построении» и тем спас их для науки, потому что подлинные труды Гиппарха до нас ее дошли.
Все другие звездные каталоги, появлявшиеся позднее, в том числе и самый лучший среди них - Ильхановы таблицы Насираддина-Туси, были не такими полными и систематическими. Главное, они обычно переписывались один с другого. Новых наблюдений над положением звезд в них попадало мало. А ведь со времен Гиппарха прошло шестнадцать веков!
Теперь Улугбек решил заполнить этот пробел. И сам он и все его помощники отныне были заняты одним: точно, неоднократно проверяя самих себя повторными наблюдениями, они определяли положение на небосклоне всех видимых звезд. Это была кропотливая и однообразная работа. Ни смелых и слишком поспешных гипотез, ми новых оригинальных систем мироздания не создавали они. Только наблюдения, наблюдения, бесконечные наблюдения ночь за ночью - до боли в глазах, до «неимоверной усталости, подкашивающей ноги. Это была будничная, незаметная, казалось бы, совершенно бесславная работа. Но Улугбек видел все ее величие и бесценность. Он стал мудрым и давно уже перестал увлекаться мечтами о легких победах и молниеносных подвигах.
В истории каждой науки наступают моменты, когда обобщение накопленных материалов, собирание их и глубокий анализ становятся важнее самых крупных открытий. Да и сами эти открытия на какой-то ступени делаются просто невозможны без такого обобщения всех прежних шагов и наблюдений.