– Я говорила с врачом, – сухо доложила она, – он у тебя не был. Они отменили вызов.
– Да это было понятно ещё вчера, – заметила Рита, одной рукой пробивая чек за колготки, – у тебя всё?
– Не совсем. Я тут в интернете нарыла кое-что интересное.
– Что конкретно?
– Об этом лучше поговорить при встрече. Ты сейчас где?
– На проспекте Мира. Я здесь работаю в магазине.
– А, в магазине? Я, может быть, заеду к тебе до вечера. Когда буду поблизости, позвоню.
– Хорошо, звони.
Аля босиком отправилась в туалет, до слёз опечалив толпу мальчишек, которые собрались на неё глазеть. Перед этим, правда, она им крикнула, что они – прогульщики, извращенцы, маленькие ублюдки и невоспитанные скоты. Но призывом к совести невозможно было их отлепить от стекла. Они просто издевались над Алевтиной. Когда она убежала, мелкие невоспитанные скоты её дождались. Они умоляли хоть на одну секунду показать задницу. Рита вышла и быстро отогнала их с помощью швабры.
– Пропавшее поколение, – опечалилась символистка, когда кассирша вернулась на своё место, – вряд ли родители им читали Блока.
– Зато Есенина – точно, – сказала Рита и снова вынула телефон, чтобы позвонить Ариане. Но она сразу вспомнила, что у той сейчас нет мобильника. Вдруг Малявка сама позвонила ей с другой карты и сообщила, что телефон уже куплен и что она сейчас на работе, в больнице, и Димка – здесь же, поскольку он госпитализирован.
– Хорошо, – ответила Рита, опять стуча пальцами по клавишам, – то есть, плохо. Слушай, тут у меня сейчас напряжёнка. Давай созвонимся вечером.
– Я с восьми работаю в «Трое», – предупредила Малявка, – прогуливать не могу, мне деньги нужны.
– Будь поосторожнее, Ариана.
После полудня произошёл наплыв посетителей. Эльзе с Ритой пришлось работать, не покладая рук. Около четырёх часов прибежала Жанна, натренированная блондинка с вечно усталым лицом. Она принесла своим продавщицам много еды из Макдональдса и на десять минут подменила Риту, а потом – Эльзу. Алю она подменять не стала, но разрешила ей пообедать прямо перед стеклом, на рабочем месте.
– Федя тебе звонил? – поинтересовалась Эльза, опять зайдя за прилавок, – ябедничал?
– Не слушала я его! – отмахнулась Жанна. Она шныряла по магазинчику, обводя глазами флаконы и упаковки на стеллажах. Её покупательницы, догадываясь, что эта блондинка – самая главная здесь начальница, приставали к ней с какими-то замечаниями. Но Жанна не обращала на них внимания, лишь кивала своей вечноперегруженной головой. Внезапно она подбежала к Рите.
– Риточка, Риточка! У меня опять сегодня машина не завелась. С утра на такси мотаюсь, уже тошнит от этих такси! Можно, я твою машину возьму на пару часов? Мне надо в налоговую инспекцию съездить, и кое-куда ещё. К восьми я вернусь.
– Возьми, – разрешила Рита, – а в куртке возьми права. Но ведь сейчас нет ещё и пяти!
– Я должна уехать в пять тридцать. Эльза, мать твою за ногу! Где шампуни, которые я вчера привезла? Алька, идиотка! У тебя кетчуп льётся на трусики! Они стоят две с половиной тысячи!
– А салфетки ты мне дала? – заорала Аля, бросая на пол биг-мак с капустой и зеленью. Визг разгневанной Жанны был для неё непереносимее Мандельштама. Эльза же объяснила голосом дикой кошки, что ей про эти долбанные шампуни никто ни одного слова не говорил. Жанна вознамерилась дать ей по голове своим телефоном, но тот вдруг заверещал, будто испугавшись.
– Феденька, отвяжись, – прорычала Жанна, выйдя на связь, – да, да, иди и повесься! Прямо сейчас! Тут не до тебя! Тут через минуту ручьями польётся кровь!
– О, Господи, какой ужас! – пробормотала Рита. Ей стало ясно, что магазинчик надо спасать, иначе его сейчас разнесут. Она начала рассказывать про библиотеку Ивана Грозного. Все притихли, включая и покупателей. Многие проявили очень большой интерес. Вдруг какой-то умник, который вместе с женой выбирал для неё трусы, брезгливо заметил, что давно сгнили те сундуки в подземельях, если до этого не сгорели.
– Москва в шестнадцатом веке чуть ли не каждый год полностью сгорала, – с академическим пафосом пояснил он свою бредятину, – ведь она была деревянная.
– Извините, – вновь прозвучал звонкий голос Али, – Кремль тогда был каменным, как сейчас!
– Он сейчас кирпичный, если вы не заметили.
– Неужели? А если вы не заметили, что учились в школе, то знайте: ни камни, ни кирпичи, ни рукописи в огне не горят!