– Бурная переписка, – произнёс Мельников, бросив на пассажирку очередной любопытный взгляд, – наверное, делишься впечатлениями с подругами?
– Да, конечно, делать мне больше нечего, – проворчала Рита, сосредоточенно нажимая на кнопки, – машину я продаю. Мне надо как можно скорее продать машину.
– А стоит ли? Замени сиденье, и все дела. Но я бы и этим не стал морочиться.
– Да отстал бы ты от меня!
Мельников отстал на одну минуту. Он понимал, что Рита отправила эсэмэску и Ариане с призывом усилить бдительность. Она, Рита, не знала о том, что Мельников часа три назад с Малявкой говорил лично, да и не только с ней. Он ещё звонил в секретариат МГУ и всем там устроил такой разнос по поводу безопасности общежития, что все меры для усиления безопасности были приняты моментально. Сам комендант побежал проверять охрану и вместо одной вахтёрши посадил двух, да ещё сказал им, что ночью он прибежит опять, и если почувствует запах водки, тут же подпишет приказ об их увольнении по статье. А что до Малявки, то ей Мельников велел взять реальный больничный и из общаги нос не высовывать две недели.
Сразу после того, как Рита сказала Мельникову, чтоб он от неё отстал, ей вдруг позвонил Епифанцев.
– Ритка, я в шоке! – выдохнул он, – прими мои соболезнования!
– Спасибо.
– Чем я могу помочь?
– Так я ведь тебе русским языком написала, да и не только тебе: мне нужно продать машину! Ты можешь это устроить?
– Да, без проблем. Конечно же, мы её продадим. Считай, что этой машины нет уже у тебя, а деньги – в кармане. Сколько ты хочешь?
– Мало. Пять тысяч долларов. Если это будет проблематично, я скину баксов четыреста.
– Рита! Завтра ты получаешь пять тысяч долларов. Тот, кто их привезёт, возьмёт у тебя техпаспорт, ПТС, ключ. И на этом – всё.
Рита усмехнулась, гася окурок.
– Так просто? И никаких ГАИ, никаких нотариусов?
– Конечно! Ты подмахнёшь доверенность на продажу, и все дела. С этим нет проблем. Меня беспокоит совсем другое. Да и не только меня, о чём ты сама, может быть, догадываешься. И именно эту проблему надо сейчас решать. Скажи мне, ты знаешь, кто за тобой охотится?
– Коленька, я потом тебе всё скажу, – ответила Рита и прервала разговор. Ей уже звонил другой человек. Это была Ксения. Но с ней Рита даже и говорить ни о чём не стала, просто нажала сброс.
– Какую машину ты собираешься покупать? – поинтересовался Мельников, тормозя перед светофором.
– Что-нибудь простенькое, «Восьмёрку» или «Девятку».
– Вот неожиданность! Ты уверена, что тебе подойдёт ручная коробка переключения передач?
– Мне не подойдёт ни одна другая. Я ненавижу автоматические коробки.
– А почему?
– Я – аскет.
– А как же любовь ко всему французскому?
– Ко всему? Симпатия к Франции у меня ограничивается двумя вещами: я обожаю «Вдову Клико» и изящно трахаюсь.
Мельников обладал фантазией восемнадцатилетнего сорванца. От слов пассажирки она разыгралась так, что он покраснел, и, едва дождавшись переключения светофора, обошёл два спортивных автомобиля, а через полкилометра ударил по тормозам и свернул к вульгарному ресторанчику «Алконост».
– Классное название, – улыбнулась Рита, когда сотрудник угрозыска ювелирно припарковал машину, – ведь Алконост – это птица, если не ошибаюсь?
– Да, Алконост – тревожная и тоскливая птица, – серьёзно ответил Мельников, хоть его подмывало на каламбур.
Они заказали бутылку «Вдовы Клико» и две пары стейков. Администраторы сразу поняли, что красивый мужчина в строгом костюме очень дорожит временем, потому что его ангелоподобная спутница не особенно дорожит ангельским своим настроением, и официантка засуетилась. Да и не только она. А народу было, что называется, под завязку. Но всё казалось отличным – кроме того, что один видавший виды джигит отчаянно танцевал с двумя молодыми дамами под мажорный попсовый рок.
– Большое спасибо, – промолвил Мельников, когда девушка подала шампанское, – вы – красавица.
– Вам спасибо за комплимент, – зарделась официантка, – не позже чем через пять минут принесу вам стейки.
И убежала. Рита никак всё не успокаивалась по поводу Алконоста.
– Есть ещё птица Сирин, – рассеянно вспоминала она, пригубив вино из бокала с тонкой высокой ножкой, – и Гамаюн. Всё правильно?
– Да, но Сирин и Гамаюн поют песни радостные. Они пророчат удачу. А Алконост печалится.
– Почему?
– Характер такой у него.
– Кому это нужно?
– Странный вопрос! Особенно странно слышать такой вопрос от поэта.
– Поэт грустит потому, что он не согласен с Богом, – пожала плечами Рита, – а если райская птица с Богом не соглашается, то не прав ли Высоцкий, который погнал коней своих прочь из Рая?