– Оранжевый галстук! – сонно заулыбалась Рита, взяв розы, – Игорь, скажи, а днём ты был в нём?
– Да, днём я был в нём, – улыбнулся Мельников и старательно запер дверь. Он пришёл надолго. На три часа. Вечно он куда-то спешил! Когда он вскочил, оделся и навсегда ушёл, забрав ключ от «Ауди» и оставив на секретере толстую пачку денег, Рита Дроздова всё-таки легла спать.
За окнами было ещё темно. Но день уже наступил. По улицам города шли и ехали миллионы разных людей, спешивших навстречу своей рутине и неожиданностям. А Рита крепко спала, решив пропустить этот зимний день. И сделала она это без сожаления, потому что не было у неё до сих пор ни своей рутины, ни неожиданностей. Всё это для неё было каким-то неисправимо чужим. Да, неисправимо. Поэтому Алконост печалился.
Эпилог
Глава первая
Текст, скопированный Эльвирой с литературного сайта. Даю его в сокращении, убрав то, за что сейчас могут посадить.
25 июля
Проснулся я до зари. Даже до вторых петухов. Правда, после первых. Сборы у меня заняли пять минут – я всё приготовил с вечера. Потихоньку вышел во двор и – буквально замер, глядя на небо. Оно было необычным. Созвездия над деревней, над лесом и над полями будто приглядывались к Земле, а меня не видели. И кругом стояла могильная тишина. Мне от всего этого стало жутко. Когда я тронул калитку, чтобы идти к реке, она заскрипела. Мне показалось, что этот звук должен разбудить всю деревню – от первого до последнего дома, и, может быть, даже кладбище за пригорком. Об этом я говорю, чтобы подчеркнуть, какая глубокая тишина стояла по всей округе. Конечно же, были трели ночных сверчков, но я их сначала даже и не заметил. Ведь для того, кто прожил в такой деревне хотя бы месяц, эти сверчки – уже просто часть ночной тишины, какой бы она не была глубокой. Хоть предрассветной.
Закрыв за собой калитку, я устремился к концу деревни. Мои шаги, как мне показалось, звучали громко, хоть я держался обочины – там трава. Выйдя за околицу, я свернул к берегу реки, а точнее – к заводи возле плёса. Там у меня прицеплена к ветле лодка. Путь мой лежал через большой луг, куда на заре должны были выгнать стадо коров и овец. Следует сказать, что в одной руке были у меня два весла, хорошенько связанные верёвочкой, чтоб их легче было нести, в другой – удочки и спиннинг, а за плечами – рюкзак. Легко догадаться, что по причине такой загруженности особого удовольствия от прогулки я получить не мог. Рюкзак, удочки и спиннинг, конечно, весили мало, но вёсла – иное дело. Рука от них уже вскоре начала ныть. Между тем, кругом было заглядение. Миллиард созвездий от края до края неба и Млечный путь я уже затронул. Но, кроме них, на небе ещё сиял красивый золотой месяц. Он будто бы плыл за мной, когда я шагал через луг к реке. Роса на траве под его лучами прямо блестела. Я не скажу, что она блестела, как россыпи бриллиантов – в отличие от других писателей, я не знаю, как эти россыпи выглядят. Ну, блестело просто, и всё. Возможно, как светлячки.
Туман над рекой был почти прозрачным. Меня удивило то, что слышался шелест прибрежных зарослей и деревьев. Сам ветерка я не ощущал. Достигнув берегового откоса, я осторожно, чтобы не оступиться, спустился к лодке и всё в неё погрузил. Потом я разомкнул цепь, сняв с неё замок, сам забрался в лодку, и, вставив вёсла в уключины, вывел старую плоскодонку на середину реки. А дальше мне предстояло грести около пяти километров против течения, до Бырка. Бырок – это неизвестно откуда взявшееся название островка, где я собирался рыбачить. Кстати, пора уже объяснить, что за островок.
Этот невысокий, песчаный кругляшок суши на повороте реки с лесистыми берегами пользуется, что называется, дурной славой. Сам по себе он не интересен, так как почти на две трети зарос кустами – не продерёшься. Половить рыбу можно только на двух его сторонах, и притом с одной, обращённой к правому берегу – перекат, то есть быстрина. На ней разве что впроводку удить подустов и голавлей. Но мало кому хочется рыбачить и на другой чистой стороне островка, которая перпендикулярна первой и смотрит вниз по течению. Там местечко довольно тихое, только вот беда – с ним граничит очень глубокий, широкий омут с медленной круговертью. Он расположен между самым высоким берегом островка, заросшим лозою, и высоченным береговым обрывом реки. Это левый берег, вогнутый внутрь под очень крутым углом. На нём растут сосны.