Поднял глаза на девушку, глядел неприлично долго, как на ее суждение. Долго держал на ней непонятный этот свой взгляд, и казалось, что-то конкретное крутится
в его уме, просится на язык, но мешается с вертящимся во рту хлебом. Он не обронил ни слова.
Это ей было не по душе. Очередную игру онас собой не допустит.
И все же что-то отлично доброе шло от него, успокоительное, говорило по домашнему. Она могла оценить это, но не понимала до конца.
«Может быть, - думалось ей, - от этого мужчины действительно, нечего ждать неприятностей, и ОСЧ мне это подсказывает»?
Его ложка ныряла мимо дрейфующей поверху черной пригоревшей фасолины, которую она не заметила и не изъяла вовремя. И с удовольствием ложка ухватывала все остальное: бульон, картошку, соломки лука, вермишель.
В сердце Ули стучало: «вот еще до боли знакомая манера. Первым жестом, как приступить к еде, провести по лопатке пальцами, будто проверяя чистоту».
"Решительно где-то я могла видеть этого парнишку? И Руслан говорил ... Только вот вспомнить надо самостоятельно, не спрашивая никого".
Еще подумала о том, что совсем не в тягость покормить солдата три - четыре раза в день. Но ночевать!..
Она вышла на время, чтобы не мешать, присела, бессмысленно полистала журнал, а когда вошла, Аркадий перекладывал на пустой тарелке курячьи косточки, выискивая в кости форму «U», которая приносит удачу.
- Добавку? – Спросила она в спину, обойдя парня.
- Чай.
"Он неприлично краток".
Тарелка - в мойку. Чайник горяч. Полминуты - кипяток. Черный, взявшейся мшистой пенкой поверху, напиток, и розовые пышки на столе.
- Я понимаю, - произнес Аркадий. Слова разгонял, не спеша. Едва заметные волны по плоскости чая ходили под сильным духом его слов.
- Болезнь, память... понятно, - говорил он, - а душа?
- Что, простите? – Она уточнила.
- Душа должна ведь помнить… - Он смотрел на нее вопросительно. Она кивнула. Почему бы и нет, ответила:
- Душа - да.
«И что?»
- Обязанностей много у всех. Один волочет, другой – ползет, третьему - поднесут.
Вот, как мне сейчас. Муравьишки люди... Но душа при этом поет.
Он прибрал руки ближе к себе, оставляя чай, и продолжал странно весьма глядеть на Ульяну.
- Не пойму я, - с хрипотцой вышло из Ульяны как раз то, что думалось.
Она сомкнула покрепче губы, решив, что слишком быстро выпорхнула мысль.
" В обиду не дамся, нет".
- Добро, - от него сдавленный ответ, и рука поползла обратно к чаю.
Из горлышка чайника на плите ленивая струйка парующего кипятка.
Из чашки на столе, под его подбородком тот же эффект, - хлопьями вверх пар подбирался к лицу военного, разрывался там и таял в его рту.
У него огромная рука с торчащими костяшками в основании большого пальца. Смотрится очень комично, когда он берется за заячий хвостик крохотной чашки чая.
"Такие руки должны быть у хорошего человека", - разрешалось в Ульяне.
- Руслан говорил - вы живете рядом? – Спросила она.
Аркадий поморщился от неосторожного глотка, обжегшись. Этот вопрос удивил? Ульяна рефлективно поморщилась за ним.
- У вас квартира, дом? – Спросила она, перебивая сопереживание.
- Квартира. – Ответил он, повторно поморщившись, но на этот раз надуманно, поставил чашку. Дном она цокнула о стол.
- Не в этом городе. - Закончил он.
- Не в этом городе? - Она прыснула. Он должен был понять. Она глядела на него с нескрываемым сарказмом. Он видел. И губы шевелились спросить:
- А где же вы ночевать намерены?
Он молчал, понимал, но не так, как следовало, отвел глаза в сторону.
Потом, смущаясь вроде, не отвечая на вопрос, вернулся к трапезе, угощению.
Она не переставала удивляться всему, что вообще происходит. Плечи ее то и дело подпрыгивали, подтягивались предательски, замирали там, то падали.
«Особо важные места мы, что собираемся отмалчивать»?
- И где же вы остановились? – Взялась она с новой силой.
Аркадий причмокнул. Культурой это, конечно, не назовешь.
- Я ведь лимон не ем. – Сказал он, изумляя ее еще больше. – Ты же знаешь…
Ульяна хлопала глазами. Надо собраться с мыслями. То ли он, то ли я... Мысли оглушительной вороньей стаей разлетались, хлопая погаными крыльями.
Черт знает куда разлетались! И задержать их невозможно.
« Да, кому и что все тут звучит и происходит?» - Металось в ней.
Ей следовало бы повторить риторическое: " Простите, я не поняла...", чтобы он исправил сам себя, свои слова. Да и не слова это – претензии какие-то!
Следует отменить прорвавшееся обращение на «ты». Уточнить будущее местонахождение, где он точно собирается коротать ночку. Нужно поставить определенных ряд, таким образом, вопросов.
Но язык не слушал. Бесплодно ворочался во рту. Она не могла им воспользоваться. И все же…
- Мы будем на «вы»? – Выстрелила, наконец, возражение, устанавливая сверкнувшими глазами растягивающееся теперь до бесконечности расстояние между ней и пришельцем.
Но он с одного раза разоблачил ее тем лишь, что взглянул спокойно в скомканные перекрест ее руки на груди, выраженное картинное состояние в лице.
Ульяне не нашла больше, чем промолчать, покраснеть, и несколько смягчиться. Добро, она уточнит все чуть позже.
Он подал чашку. Она приняла ее пустую. Ее нижняя губа непроизвольно как в обиде поджалась к верхней.
- Извините, если что, - произнес охранник.
Ульяна обернулась к мойке, стала ополаскивать посвистывающую под моющим средством посуду. В принципе, извинение он произнес и она наполовину удовлетворена.
«Громко сказать, что ли? Ногой эдак шаркнуть! Чтобы скрыть навсегда в себе нечто раздобренное, что, может быть видно во мне? И у всякого возбуждается желание поиграть?»
Она не знала, как поступить верно, перебирала варианты. Да, нужно было показать характер, волю или еще что там… Подбирала слова, но слова, вороньей стаей улетевшие, оставили ее одинокой.
«Вот, что значит чрезвычайно редкое общение с людьми. А повсюду требуется такт и расстановка».
Она обернулась в некоторой определившейся решимости, думая, что нужная фраза сама подскачет. А, обернувшись, была поражена тем, что увидела.
Парень, скрестив руки перед собой, опершись о стену спиной, установив затылок удобнее, закрыв глаза, спал.
Она слышала глубокое, равномерное дыхание его.
Лицо спокойно, морщинки мелко въевшиеся: по краям глаз, по углам рта – прямые и чуть с излучинкой. Неподдельно живые.
"Это наглость". – Произнесла она сама себе.
Стояла, глядела на спящего.
"Нет, я не знаю этого человека. А, если бы и знала - никогда не имела бы с ним дело. И, вот что: дальше так продолжаться не будет. Точка!"