Ничего предосудительного, неправильного... Просто пустоты слишком много.
Это ощущение Очень Странного Чувства - секрет.
Она не рассказывала о нем мужу.
Может быть, считала она варианты, совсем не верно было проходить реабилитацию после ДТП, потери памяти, головными болями в аутическом пространстве с пятью окнами в мир. Лучше было мозг занять практически, хоть короткими дворовыми впечатлениями, беседами со случайными людьми. И процесс пошел бы раскованнее, скорее.
Но муж, опираясь на рекомендации врачей, воспрещал прогулки, какие- либо контакты.
Такого рода спокойствие, считал он, важным, и обещал, что скоро, очень скоро все это благополучно закончится.
Она любила его, мужа? Да. И еще то, что комфортно, повседневно окружает: просторная квартира, дорогой ремонт, хорошая мебель, огромная плазма…
И только со стороны того чувства - очень странного чувства - исходило: "он тот, с кем тебе не по пути".
Эти очень странные слова Очень Странного Чувства будили ее ночью, и она думала, открыв глаза, прислушивалась к нему. Касалась своих волос, проводила ладонью по лбу. Представляла себе, вглядываясь в темный фон потолка, вращая рукой, что рука как словно не ее, и плавные филигранные лебединые движения пальцев - личный подарок ей от кого-то или чего-то постороннего. И женственность, вся эта, препорученный покой не должны лежать здесь, в этой кровати...
"Если бы ты знала, где ты находишься и зачем", - говорил голос.
Она продолжала глядеть в плоскую давящую молчащую тишину потолка, и находила в нем раздваивающиеся отблески вспыхивающих, трусливых зайцев от фар редко проезжающих машин, думала:
"Как это страшно. Внутренний голос, сумасшествие..."
И все же, как уважающий всяк свой организм, близкий, родной, все, что находилось в нем, чем исходило от него, она вежливо выслушивала. Старалась успокоить, объяснить себе эти чудачества посттравматическими сигналами, и, засыпая, вспоминала слова мужа, что скоро, скоро непременно все закончится и еще, по мнению психотерапевта, она совершенно здорова.
Но вновь звенел в ней тревожный звонок, приходило сметенное бодрствование, и полудремою кое-как приходилось перейти ночь. Поднимаясь с утра, испытывала разбитое состояние, чувство, будто она кому-то что-то должна, катастрофически обязана, и снова не помнила кому, перед кем держать ответ, и потому не могла исполнить данное.
Изнутри что-то рассуждает, стучится? Сердце, почка, печень, селезенка, червяк в голове? Что?
«Нет, нет, - допускала она, - все это осложнения в нервной системе. Все лечится ».
Ульяна рассчитывала, что имманентные происшествия, в конце концов, исчезнут, что достаточно решительного броска личной воли, яркого воодушевления, чтобы в раз со всем справиться.
Но она не делала этого рывка, надеясь на лекарства, на компетенцию врачей, заботу мужа. Она привыкала к этому О.С.Ч (очень странному чувству), как части себя, признавала и легализировала его. После многочисленных изгнаний и просьб оставить ее в покое, она вступала с ним, с ОСЧ, в диалог, и он, признаться, ее развлекал.
ОСЧ характер - комичен. Прервать апатичное интровертное бурчание, неповоротливость, подтолкнуть в сторону практического, подыскать увлекательное, что составляло интерес обычных людей, дарило оптимизм в жизни, она предполагала – раскачать ОСЧ, договориться на взаимовыгодных условиях, выслушав партнера до последней фразы, сидя на кровати вдвоем, болтая ногами.
Сердиться, раздражаться было продуктивным. Словно животное ОСЧ загонялось в угол и там Ему неуютно, страшно было. Оно готово было сбросить с себя фантастический напускной образ свой, стать сговорчивее, уживчивее, «человечнее».
Беда невелика, что в отместку потом Оно подолгу отмалчивалось: часами, сутками, не напоминая о себе, не вступая ни в какое сообщение, и будто исчезая вовсе. А ведь это и нужно было.
Разум Улин освобожден, и она думала: мужчина ее прекрасен во всем, - трудолюбив, заботлив, не жаден - подарки, цветы, и просьба иметь от нее детей. Последнее только недавно обсуждалось. Еще: он мечтал о большом частном доме и вокруг - сад с фруктовыми деревьями.
Только, если разобраться... Разве ей того же нужно было? То есть, и не совсем нет, но и не да.
"Или..."
Хорошая увертюра для начала нового диалога с Очень Странным Чувством.
Конкретность - враг причастия. И если требуется разорвать оковы недосказанного, тайноболезненного, нужно дать всему имя.
Чего ей не хватало от мужчины? Горячих впечатлений? Огня, брутальности? Страстей, жестокости?
Стильная стрижка, гладко уложенный чуб, галстук, приплюснутый воротом елкового пиджака, приятный взгляд, добрая мимика, - все по-доброму, совсем не как с ОСЧ, и душевные слова так тщательно подобранные.
" Он бережет и любит меня ".
А иногда вдруг придумывалось, что ОСЧ, может быть, существует и в нем, ее муже, и в других людях. И это есть потусторонняя сторона любой нормальной личности.
В мужнином лице, так вдруг проскальзывала молнией страх, тревога, сомнение, и тремор в голосе… Что он там себе думал? Поди, полезь в чужую голову.
Да, и как точно знать, что в третьей, четвертой голове имеется? В себе - ничего не разобрать. Фибры, тайны артефактом накладываются. И это, очевидно, нормально.
Ах, если бы Руслан прикрикнул! Бросил грозный взгляд. Изменил, что ли... Но последнее - уф! Нет, не нужно! Нет-нет, ни в коем случае! Вот совет, так совет!
Что б тогда: полегчало? Что такого противоречивого в женщине есть, что заставляет перевернуться ощущениям, взорваться, возродиться второй силой, воодушевиться от кажущегося застоя вчерашней жизни благодаря измене, нанесения физической травмы? Что за схема?
Если все идет путем, значит совершенство спонтанности, хаос, крылья любви отсутствуют? Где начало оперения, середина событий, чтобы не жалеть потом, выделить, подчеркнуть их, не наделать глупостей в следующий раз.
"Нет-нет-нет, никакой философии!"
Прямой стежки нет. Прямолинейное - искусственно, не жизнеспособно, не природно. Жизнь, система показывает шествовать прямо. Мы бесимся, разыскивая широкополосное шоссе, и давно уж идем дорогой, которая представляет собой вьющуюся лесную тропу, пересекающую дикие ручьи. И это все. Шажок за шажком, на ощупь иди, живи.
Муж - хороший. Он щадил в данное время реабилитации.
Пусть многое есть у него, что сказать. Он просто пока жалел ее…
"Ничего..." - Ульяна размеренно стучала скалкой по столу, обкатывая плоские круги блинчиков на ужин любимому.
"И философии никакой не надо".