- Ну, мы с тобой договорились…
Сложив ладони наподобие рупора, Ульяна слушала дальше, но с «рупором» было что-то не так, а слушать хрящиками – болели уши. Так или иначе, все - равно звук изрядно шел вон плохо. Разобрать дальнейшую беседу невозможно. Глушащиеся слова, шорохи куртки, иерихонское потюкивание тапком по ступени, и стреляющий кашель.
- ...две ночи, не больше... - расслышала она, наконец.
- А потом?
- Назад. - Это точно голос Аркадия.
- Меня не впутывай. Я не при чем.
- Никто ни о чем и никогда...- Снова голос Аркадия.
Далее Ульяна слышала, как мужчины ушли. Мертвая атмосфера тамбура вернула себе немой зев господства. И теперь сама занялась с той стороны слушать девушку.
"Что значит: две ночи? И это: «никто никогда, ни о чем...?»
Она посвятила этой теме несколько минут, прохаживаясь из комнаты в комнату и по коридору, останавливаясь, и прислушивалась еще.
На балконе грохнуло. Девушка вытянула шею.
"Что за оказия?" Тихий ход часов подчеркивал меланхолию квартиры и почихивал в нее.
"Настороженное, нервное существо - вот, в кого я превращаюсь".
Ульяна побежала к балкону, выяснить.
Сканируя, внимание ее привлекла крохотная вещица, лежащая в глубине балкона.
Открыла стеклянную дверь, присмотрелась, подняла. Сплюснутый металлический кружок.
"Что еще такое?"
На стене отсеченная щербинка. Ульяна вставила в нее палец.
Рикошет? Окно было настежь открыто для просушки белья и…
"Стрелок?"
Как - будто дали по затылку, Ульяна ощутила тупую боль в мозжечке, ноги осели.
"Стрелок!"
Упала на пол. Гуськом поползла дальше от балкона. Рефлекс спасения.
Потом, осознав что-то, вернулась тем же ползком, вперед ногами, шарахнула издалека по краю двери. Та прикрылась, но не до конца. Ульяна сидела на полу, дрожащими пальцами тыкала в цифры мобильного, набирая номер мужа.
"Ну, правильно, по закону жанра, он - вне зоны"!
" Уля, возьми себя в руки! Максимум логики... Авизо…"
Притихла. Вспомнила о щелчках оружия и то, что у бросившего ее Аркадия, наверняка, должно быть здесь оружие.
"Хорошо, что он принес его. И, конечно, оставил». Она не видела, чтобы он забирал рюкзак.
Поползла в гостевую комнату. Под кроватью увидела мягкий «Оксфорд» черный футляр, вынула. Потянула за длинный ремешок, развела молнию. Сидела, на ковре, слышала в голове, или извне доносящийся какой-то треск.
"Возьми себя в руки, Уля!"
Перед ней - части разобранной винтовки. Маслянистый запах, тяжелые предметы.
"Чертов человек! Он должен защищать меня этим оружием! Где он?"
"Успокойтесь, Ульяна Васильевна!"
Постаралась взять себя в руки. Дыхание сбито, руки дрожат.
«Номер его есть? Звони! А телефон - где? Остался там!»
"Тьфу, растяпа!»
"Стоп! Что за игра? Пока будешь лазить туда – сюда, точно подстрелят! Что?»
Снова удар по затылку. Пауза.
«Тебе ничто не угрожает, пока ты тут, на полу. А эту вещицу тебе просто надо собрать в кучу".
Она вынула на паркет несколько железных предметов. Черные, вороные детали с пазами и резьбами. Приставила разными вариантами одно к другому.
"Как - то все это соединяется?"
Глубоко прерывисто вздохнула-выдохнула, раздувая щеки, попробовала поймать второе дыхание, прикрыла глаза. Беспокойство - все-таки капитальное доказательство, что ты еще жив.
- А ну-ка, Уля, смотри, - услышала голос. - Присоедини газовый поршень и толкатель с пружиной. Надень пружину на задний конец толкателя, введи передний конец толкателя в газовую трубку, подожми пружину и введи задний конец толкателя пружиной в канал прицельной колодки ... Давай, детка!
Ульяна посмотрела на детали оружия и ощутила уверенность, что вполне может справиться.
И вдруг.
Тот же голос стал переговариваться с другим голосом, по рации. Она слышала покряхтывающий шум радиофона. Комната преобразилась, сошел с места шкаф, кресло сделало шаг... Сумасшествие…
Перед глазами смуглая земля. Стенка окопа ровно подтесана стопками язычком саперной лопаты. Окоп достаточно глубок, чтобы чувствовать себя здесь в безопасности. Пол местами уложен досками и в их промежутках накиданы окурки.
- Уля! - вдруг услышала она крик.
Она подняла голову вверх и увидела лицо охранника.
- Аркадий?
Душа встрепенулась в престранной смешаннорадостной тоске.
Он лежал на стрелковой точке, выше ее, у пулеметного гнезда, и махал ей рукой, жестами указывая, что ей надо было делать сейчас. Его лицо было грязно и покорежено еще больше, чем эта бритая земля под ней. Глаза смешно подпрыгивали в преувеличенном беспокойстве, под каской вспыхивали синими фонариками зрачков.
Ее стал разбирать смех, дурной смех, и установливалась уверенность: