То ли наркотический чад на меня подействовал, то ли упадок сил - защитная реакция организма подарила мне то, что я снова уснул.
Проснулся от фразы, которую не понял точно: явь ли она? Вслушался.
- Ребят, что-то с Николаем не то.
- Что? - вопрос. Сержант поднял голову.
- Что?- Зашевелились.
Тот, кто был рядом с Николаем, видимо, принялся ворошить его. Далее еще активнее зашумело.
- Холодный…
Сержант поднялся, кто-то поднялся с той же секундой. Они едва не столкнувшись, прошли в часть подвала, где была лестница.
Через минуту:
- Ну, что?
Я же в это время осматривал освободившееся вокруг меня пространство, и глазами исшаривал нож.
Рот мой, руки никому не мешали до сих пор, и кричать я не собирался. Посему, постановил, могу освободиться. Тряпку выплюнул. Она скатилась мне на грудь и упала ниже. На языке привкус, как от лимона…
В той стороне разговор:
- Все, что хочешь, может быть. Заражение. Видишь, липкий.
- Воды надо.
- Что воды…
- У меня магнезий остался.
- Вытаскивать его надо отсюда. Однозначно. Что ж, брат, терпел-то столько?
В ответ от больного - бессильное возражение. А потом, душераздирающий крик такой, что у меня, находящегося в своем углу, волосы дыбом поднялись.
- Держи его … за ноги!
- Перевяжем, давай!
- Куда? Рана. Что тут вязать? Промывать. Врача надо.
Снова крик, но уже ослабленный.
Кто-то из пленных сплюнул.
- У Грихи так же было.
- Дай человеку ... спокойно... полежать.
Сержант возвращался назад. Взглянув на меня, на мой освобожденный рот, не обронил ни слова.
Оттуда:
- Так, что делать, командир?
- Командир? Своей головы...? – Растерянно пробормотал сержант, и мельком еще раз взглянул на меня. Я видел его растерянным.
- Мы так, сука, все передохнем от чумки какой - нибудь.
- Стучи наверх, барабань, звать надо. - Последовал приказ. - Давай!
Сержант, подобрав кое-то из своих вещей, вернулся к Николаю, и сидел там до тех пор, когда один из арестантов вскарабкался по лестнице наверх, и начал стучать, размахивая кулаком. Сколько было сил, в болтающуюся петлях дверь.
Послышался звяк замка. Сержант немедленно вернулся, сел подле меня.
За щелями досок двери какое-то время смещалась тень и, наконец, отворилась. Не без крепких слов оттуда, в прямоугольное пространство, заглянул Никсель. Я узнал моего майора, его бороду. Он с полминуты, стоя на пороге, вглядывался в темноту, на сползавшую фигуру, которая его потревожила. Каким-то образом он проходил где-то здесь рядом и услышал совершенно случайно...
Из святинского окна свет притупился. От распахнутой двери жадно лилась жизнь, ослепительный солнечный свет, надежда...
Никсель шагнул вперед.
- Че тут?
Я поворошился, но вовсе не для того, чтобы дать знать о себе, а просто воздух на меня так подействовал. И тут передо мной, как колос встал стилет, его острие поддело снизу мой подбородок, уперлось.
- Молчи! - тихо, вороша губами, внушил мне сержант. Я все еще различал смятение в его сократовских зрачках, но это глухое клокотание в полости горла и торопливый, заячий стук его сердца говорили неоднозначно.
- Что ж вы, гады, срете столько? Вони - то, свыньи! (последнее слово - на украинский манер). Жрать вам, что ли, меньше давать? - бросил Никсель вниз, и посмотрел на тех, кого мог выхватить из темноты. Сделал поступательный шаг через порог.
Недолго думая, стал спускаться, по - хозяйничьи, разбрасывая носки сапог чуть в стороны, отклоняясь назад, величественно, держа равновесие. Ступени под его центнером кряхтели.
По подвалу принялся шуршать тот чудесный сквознячок, овладевший новой силой. Тот, что недавно скромно ползал по моей щеке, преобразился заговорил по-другому. Мою спину вновь, по непонятным причинам, заняла армия мурашек. Острие стилета тут же кололо подбородок. Я не имел возможности даже сглотнуть.
Как по - умному поступил Никсель! Дверь им предварительно была подперта снаружи. Номер, как со мной был изначально исключен. С каждым шагом, как мой командир ступал вниз, в мой подбородок, сильнее упиралось лезвие ножа. Сержант думал о чем угодно, но не обо мне.
«Что дальше?»
Ступив на опилочный пол, Никсель одарил всех машинальным колючим взглядом, шагнул к ведру с едой, пнул ногой. Оно отозвалось всплеском и некоторым перекатом через верх.
- Еб...ые, так вы вообще перестали есть! - Выругался.
По ругательствам, тону его, я понимал, что настроение Никселя вполне прилично, и никому ничего не грозит.
Тем временем, он извлек откуда-то сбоку, с пояса тряпицу, обмотал ею руку, взялся за ручку ведра и приподнял его.